Праксис

Сула посмотрела на гроб и ожидающие продолжения лица и почувствовала дрожь в коленях. Она справилась с волнением и продолжила, глядя поверх голов в серое небо.

— И живой, — повторила она. — Я бы хотела присутствовать лично на похоронах каждой жертвы наксидов, но это невозможно. Пусть эта служба будет для всех. Пусть запишут, что Казимир был смелым, умным, преданным своим товарищам и беспощадным к врагу. Он сам выбрал путь и никогда не сожалел об этом, даже умирая в госпитале.

Голос дрогнул, и лишь усилием воли она заставила себя закончить:

— Да пребудет с вами Мир Праксиса.

Из толпы выступили Бого, подняли винтовки и сделали несколько залпов в воздух. Плакальщики начали древнюю пантомиму, гроб подняли и внесли в склеп.

Когда могилу запечатали, поставив перед дверью памятник, Сула почувствовала, как невыносимо на нее давит необходимость быть леди Сулой, каждую минуту переживать последствия безрассудного и жестокого решения, принятого много лет назад, всё время скрываться под маской, нанесенной этим утром на лицо, быть всегда одной…

Потом она, взяв Скачка и Тургала, отправилась в Риверсайд и другие районы Нижнего города исполнить последнюю волю Казимира. Они открывали и опустошали сейф за сейфом, сваливая всё в наволочки. Попутно Сула извлекла все полученные от собственной транспортной компании средства — и даже любимую китайскую вазу — из тайников. После этого пошла в банк, открыла счет и положила всё на него.

Вышло примерно сто девяносто пять тысяч зенитов. Не сравнить с действительно огромными состояниями обитателей Верхнего города, но достаточно, чтобы купаться в роскоши до конца своих дней.

Деньги были залогом комфорта. Но не исключено, что в конце концов она швырнет всю сумму с акрополя.

Пока Скачок отвозил ее в Штаб Флота, Сула держала вазу на коленях, слепо скользя пальцами по растрескавшемуся прохладному фарфору и размышляя о том, что, наверное, и она, совсем как эта ваза, пережила свое время.

"Я получил ваш список представленных к наградам". Послание Торка была записано семь часов назад и всё это время добиралось до планеты. Сула благоразумно отложила просмотр, пока не пообедает, боясь, что испортит аппетит.

"Я уверен, подумав, вы захотите пересмотреть некоторые из своих рекомендаций. Вы представили простолюдинов к орденам, которыми обычно награждают только пэров. Знаки отличия более низкой степени здесь смотрелись бы уместнее. — В звенящем голосе главнокомандующего появилось дисгармоничное жужжание: — И у меня возникли вопросы, касающиеся амнистии, обещанной вами различным гражданам. Храбро сражаться во имя Праксиса — долг каждого, и он вряд ли исключает ответственность перед законом за совершенные ранее преступления. Я должен тщательно обдумать ваше предложение. А пока…"

Голос Торка стал настолько неприятен, что волосы Сулы поднялись дыбом. Она представила себе, как этот лязг пугает окружающих, потому что и на расстоянии семи световых часов он был почти невыносим.

"…я должен выразить свое негодование по поводу вашего присутствия на похоронах человека, чья жизнь прошла вне рамок закона. Это не согласуется ни с достоинством, ни с серьезностью положения официального представителя власти. И эти «солдаты» на похоронах, — в голосе отчетливо прозвучали кавычки, — не показали должной воинской дисциплины. Надеюсь, что подобное отвратительное мероприятие больше не повторится".

Оранжевый значок окончания сообщения появился до того, как Сула успела выплеснуть на него поток брани, так и оставшийся в груди.

Но потом она подумала: " Откуда ему известно?"

Похороны шли в эфире Заншаа, но как про них узнал Торк, находящийся в нескольких световых часах? Никто не передавал выпуски новостей Флоту.

"У Торка тут осведомитель, — поняла Сула. — Знать бы, кто он".

Подобные мысли смягчили тон ее ответа, хотя и ненамного.

Она делала запись из апартаментов командующего Основным флотом, на фоне блестящего серебряного герба Флота на обитой панелями стене, сидя за огромным деревянным столом.

В кадр также вошла стоящая на краю китайская ваза.

"Я бы с радостью представила пэров к наградам за мужество, милорд, — начала она, — но, к сожалению, большинство из них на полной скорости умчались с Заншаа на своих яхтах, а те, кто остался, отсиживались там, куда не долетают пули. Насколько мне известно, в подпольной армии оказалось лишь два пэра, одним из которых была я. Второй, ПэДжи Нгени, как вы увидите, представлен к медали «За отвагу» первой степени.

Честно говоря, милорд, — Сула смотрела прямо в объектив, — простолюдины показали себя в этой войне гораздо храбрее пэров, и они это знают. Если мы, пэры, хотим, чтобы нам доверяли, то должны по меньшей мере признать мужество, проявленное другими. Рекомендации останутся неизменными — и об этом будет публично объявлено к тому времени, как вы увидите это сообщение".

Она улыбнулась в камеру своей самой милой улыбкой.

"Из-за того, что пэры, как и правительство, бежали, а моих командиров почти сразу схватили наксиды, для продолжения войны я была вынуждена пойти на сделку с теми, у кого осталось влияние в Заншаа. Одним из условий сделки стало обещание освободить их от ответственности за прошлые деяния, как вы изволили выразиться, вне рамок закона. Если слово пэра еще что-то значит… "

Хотя бы значит чуть больше, чем слово пэров, включая того же Торка, поклявшихся защищать Заншаа до последнего вздоха и сбежавших, поджав хвосты, подумала она.

"Повторяю, если слово пэра еще что-то значит, амнистия состоится. Через час я оглашу и этот список".

Она собралась с силами и немного наклонилась вперед.

"А что касается дисциплины в армии, то бойцы были слишком заняты, убивая наксидов, и не успели научиться правильно маршировать. — И тут же подумала, что про армию Торка можно сказать обратное. — Однако я готова сделать всё возможное, чтобы армия обладала необходимыми навыками.

Конец связи".

Сула побоялась, что передумает, и сразу отослала сообщение, а потом передала списки для награждения и амнистии в Министерство мудрости. Часовой у главного входа в Штаб сказал, что ее ищут.

Под моросящим дождем у подъезда она увидела ожидавшую ее группу военных во флотской форме, возглавляемую высокой торминелкой. Она посмотрела на знаки отличия, отметив, что командир была капитан-лейтенантом, а остальные мичманами.

Она поискала взглядом пистолеты. Их не обнаружилось. Сула ввела пароль, открывая дверь.

— Да? Кто вы, черт возьми?

Командир ответила удивленным взглядом из-под окруженных мехом очков.

— Я ожидала воинского приветствия, — произнесла она, — от лейтенанта.

— От военного губернатора вы не дождетесь ничего, пока не представитесь.

— Капитан-лейтенант леди Трани Крил, Команда 569. — Торминелка достала из кармана и протянула Суле флотское удостоверение.

Сула посмотрела на фотографию, забрызганную капельками дождя. Казалось, всё было в порядке.

— А-а… Ну конечно. — Торминелы отсутствовали во время наксидской засады на шоссе Акстатл, и теперь Сула знала, где все они — она насчитала тринадцать офицеров — пропадали.

Также стало ясно, кто докладывал Торку о каждом ее шаге.

Леди Трани изящно облизала клыки.

— Я бы хотела ознакомиться с рапортом, лейтенант, — прошепелявила она.

— С каким? — Сула вопросительно посмотрела на торминелку.

— С тем, который поможет мне разобраться, что происходит в моих войсках. Ведь я здесь старший по званию офицер.

Сула расхохоталась:

— Вы ведь не всерьез?!

И вновь удивленный взгляд.

— Конечно, всерьез. Могу я уйти из-под дождя?

— Конечно, — со смехом сказала Сула и сделала шаг в сторону от двери. Леди Трани прошла внутрь, стряхивая капли с плеч. Дождь украсил ее очки россыпью мелких бриллиантов. Остальные торминелы протиснулись за ней. В воздухе запахло мокрой шерстью.