Дикий Космос

Прошло несколько мгновений, прежде чем она могла доверять себе, чтобы заговорить. «Хотя нам, Канцлер, их путь кажется странным и трудным, я уверена, джедаи верят, что то, что они делают правильно.»

«О, я тоже уверен,» — сказал Палпатин. «Но мне вот интересно, сколько дурных вещей сделано теми, кто полагает, что то, что они делают, правильно? Ах - вот мы и пришли»

Они, наконец, добрались до пункта назначения: частная секретная взлетная площадка для шаттла Палпатина. Падме вдохнула с облегчением, радуясь возможности отвлечься.

Но по крайней мере я не единственная, кто понимает, что Анакин расстроится. По крайней мере, Палпатин позволяет быть его другом. Возможно, он сможет помочь Анакину, пока мы вновь не увидим друг друга.

Верховный Канцлер направился впереди них к платформе шаттла, кивком отпуская ожидающую его охрану. Первым, что она заметила, было отсутствие проносящегося в разных направлениях воздушного транспорта. Она в изумлении остановилась. Никогда прежде ей не доводилось видеть пустым небо Корусканта.

«Да», — мягко произнес Палпатин. «Умиротворяющий вид, не так ли?»

Это, конечно, было. Почти... противоестественно. «И вы совершенно уверены, что мы не должны расширить бесполетную зону за пределы Сенатского и правительственного секторов?»

«Уверен настолько, насколько это вообще возможно,» — ответил Палпатин. «Как вы полагаете, сенатор Органа?»

Бэйл нахмурившись глядел на одинокие здания перед ними. «Я думаю разрушения, с которыми мы столкнулись, позволили террористам в полной мере насладиться победой, Верховный Канцлер. И чем скорее мы сможем восстановить движение транспорта, тем больший урон мы нанесем их уверенности.»

Палпатин похлопал его по плечу. «Читаете мои мысли.»

Прямо перед ними был пристыкован обтекаемый, темно-красный открытый аэроспидер, четырехместный, компактный, но судя по виду довольно мощный. Проворно, для человека его возраста, Палпатин скользнул на сиденье водителя и выжидающе посмотрел на своих гостей.

«Вы сами собираетесь везти нас?» — спросил Бэйл с комичным удивлением. «Сэр, я могу...»

«Нет, нет, в этом нет необходимости,» — сказал Палпатин, успокаивая его беспокойство. «На самом деле, я достаточно опытный пилот. И время от времени люблю сам садиться за штурвал. Конечно понятно, что это отнюдь не увеселительная поездка. Но мне бы хотелось, чтобы вы оба сконцентрировались на результатах нападения сепаратистов.» Видя их замешательство, он добавил, «Возможно, вы хотите увидеть мои водительские права? Они действительны, уверяю вас. Вы будете в полной безопасности.»

Падме усмехнулась. Она не могла помочь ему. Это был Палпатин, которого она знала в прошлом. Энергичный, непредсказуемый, с острым чувством юмора. Она повернулась к Бэйлу. «Канцлер прав, сенатор. Мы будем в полной безопасности. Он, в прошлом, не раз побеждал на гонках аэроспидеров, на Набу.»

«В самом деле?» — удивился Бэйл, расслабляясь. «Я не слышал, чтобы об этом упоминалось в Сенате.»

«О, да» — сухо произнес Палпатин. «Какая полезная рекомендация для моей кандидатуры. Любит очень быстро гонять на гоночных машинах.»

«Что ж, если и так, Верховный Канцлер, то не вы одни,» — сказал Бэйл. «Я, да будет вам известно, и сам превышал скорость, раз или два.»

Улыбка Палпатина стала заговорщической. «И пусть это останется нашей маленькой тайной, друг мой. А теперь, сенаторы, не хотите ли вы присоединиться ко мне?»

Бэйл, с торжественной вежливостью, позволил Падме первой подняться на борт. Она устроилась на заднем сиденье спидера, а он уселся рядом с ней, выдерживая приличествующую дистанцию, насколько это позволяли скромные размеры заднего сиденья. Палпатин прикоснулся к кнопкам на пульте, и аэроспидер немедленно окутался щитом защитного поля. Тогда он положил руки на штурвал управления и направил машину прочь от взлетно посадочных площадок шаттлов, прочь от здания Сената, в пугающе тихое небо Корусканта.

Транспондер аэроспидера, идентифицировал пилота как Верховного Канцлера Республики, что позволило им сохранить удобную свободу от назойливого внимания со стороны сотрудников службы безопасности. В то время, как небольшая часть его внимания была занята пилотированием, Палпатин позволил своим чувствам переплестись вокруг его пассажиров, пока они глядели вниз на город, нервно ожидая увидеть картину разрушения. Начиная с того, что на днях, после заседания Сената он застал их за глубокой беседой, он начал задаваться вопросом, не наметилась ли здесь проблема. То, что он узнал теперь было... познавательно. И тревожно.

Она любит Анакина, это без вопросов. От нее разит любовью к нему. Это тошнотворно. Полезно, но тошнотворно. Но понимает ли она, что ее влечет к Органе? Нет. Я так не думаю. Он ее друг. Она восхищается им. Ее сердце принадлежит Анакину. Но Анакин вскоре окажется оторван от нее. Из-за войны они окажутся порознь. И друзья-мужчины могут вдруг превратиться в нечто большее.

Это была совсем слабенькая угроза, скорее даже лишь намек на нее, едва заслуживающий его внимания. Но он не достиг бы того, чего достиг, оставляя что-либо, на волю случая. Даже самое крохотное предположение о наличии препятствия для его планов не может быть проигнорировано.

А что насчет этого здоровенного сенатора, этого унылого, достойного Бэйла? Он женат, но его бездетная супруга осталась далеко, на Алдераане. Он благородный болван; он бы никогда не предал ее. Еще, что важно, у него есть чувства к маленькой храброй бывшей Королеве Набу. Уважение и восхищение опасная смесь. Эти сенаторы тесно работают вместе, что легко может создать благодатную почву.

Интересная головоломка, однако. С одной стороны, был Анакин, находящийся под влиянием Кеноби, который упрямо, себялюбиво, не желал умирать. А с другой стороны Падме, по-рабски ему преданная, но в тоже самое время уязвимая от постоянного присутствия Бэйла Органы.

Хотя она и остается верной, недовольство и расстояние могут положить начало разложению. И Анакин тоже верен. Он выступает против Кеноби, но в тоже время готов умереть за него.

Настало время убить одним выстрелом двух зайцев.

«О нет» сказала жена Анакина, почти плача. «О, Бэйл. Взгляни. Это Центральный Судебный комплекс. Точнее то, что от него осталось.»

Палпатин услужливо направил аэроспидер к земле, позволяя им получить более близкое представление о наиболее впечатляющих результатах взорванных террористами бомб. Даже транспаристиловые окна и укрепленные дюраниумом внешние стены оказались не в состоянии противостоять сильным взрывам. Здания суда были разрушены, разделаны подобно зрелым фруктам-тилли.

И на этом картина разрушения не заканчивалась. По всему широкому, просторному парку были разбросаны обломки аэроспидеров, гондол, шаттлов и ситибайков, сдутых с неба и просыпавшихся на землю печальным, кровавым дождем. Там, в главном фонтане валялся -  как восхитительно - ни много ни мало, огромный разбитый максибус. Даже дым пожара и гарь не могли скрыть пролитую, запекшуюся кровь. Упавшие машины нанесли дополнительные повреждения строениям, окружающим здание суда. На долгие недели, а то и месяцы судебные процессы Корусканта окажутся, фактически, парализованными. Напряженность будет расти. Недовольство будет прорастать, подобно злокачественной опухоли, сквозь хрупкую ткань города.

Чем более погрязло общество в своем комфорте, в безопасной рутине, тем легче его разрушить. Тем быстрее оно падет. Мягкотелые дураки. Они и понятия не имеют. Развращение богатством разложило их изнутри.

Ошарашенная масштабами резни, служба безопасности, все же, должна была убрать все тела. Их разложили на тротуаре, предусмотрительно прикрыв, чтобы скрыть ужасные травмы.

«Сколько всего погибло, Верховный Канцлер?» — спросил Органа, тронутый масштабами трагедии. «Сколько раненых? У нас есть какие-нибудь соображения относительно общего количества пострадавших?»

«Увы», — сказал Палпатин, изображая печаль в голосе. «Эта информация неточна. Но я думаю, можно с уверенностью сказать, что сегодня мы потеряли больше братьев и сестер, нежели наши сердца способны вынести.»