Сердце меча

Одна из привилегий, которую сохранили за собой разоренные капитаны — заседание в Совете Капитанов Дома Рива. Пока человек владел хоть одним кораблем (неважно, выводил он его в пространство или нет), этого права не мог отнять никто. Но эти люди полностью зависели от Шнайдера и, хотя готовы были разорвать глотку любому, кто сказал бы, что они куплены — а все же голосовали так, как хотел Шнайдер, и не иначе.

Данг был старшим сыном второго драйвера, Йенга Сионга. Стаж хождения на корабле у него был больше, чем у Дика — фактически, он вырос в космосе и был в свои шестнадцать хорошим драйвером. Дик не стал распространяться насчет того, что был учеником пилота и сказался просто «учеником».

Мальчики понравились друг другу. Они были щенками из разных стай, но одной породы. Бывает, что душевное родство рождается медленно, как это было у Дика с Рэем, а бывает — мгновенно, как вышло с Нейгалом и Дангом.

— Ешь бустер, — сказал Данг. — На тебя смотреть жалко, кожа да кости.

— Я не ем бустер, — помотал головой Дик. — Совсем.

— Что, в пещерах на плантации труп увидел? — Данг отправил в рот здоровенный ломоть. — Так ведь это наш бустер, корабельный. Мы туда трупы крыс не кидаем, он растет на самом что ни на есть высококачественном дерьме. А в Пещерах я тоже бустера не ем.

— Кто его ест, интересно, — проворчал Дик.

— Как кто. Гемы. Планетники. Им же все равно, что жрать, они крысы.

Дик предпочел замолчать тему.

— Ты сбежал позавчера, — уточнил Данг. — И податься тебе некуда, верно?

Дик подтвердил, что, в общем, да — некуда.

— Я же говорю, Ран, что это судьба. Понимаешь, сразу видно, благороден человек или нет. Будь он хоть имперец, хоть жид с Хеврона — если он видит, как трое бьют одного и кидается помогать, он правильный бангер. Поэтому ты помог мне, а я помогу тебе. Благородные люди, особенно космоходы, должны друг за друга держаться, потому что иначе планетные крысы нас совсем сожрут. Понимаешь, хотя это и мой дом, и тут вся моя родня — но я здесь не живу. Так, забегаю иногда… по делам кой-каким. Я могу тебе сегодня дать переночевать здесь, но завтра уже нет, выпрут нас обоих. Поэтому предложение у меня такое. Я вожу банду Сурков. Я их капитан. Те уроды, которым мы наломали — это Черепа, враги Сурков. Они ходят под Яно. Яно — мразь. Сурки ходят под Итивакай. Это нормальные. Их хон [52], Гор Нешер — благородный человек. Йонои, я хочу, чтобы ты бегал с Сурками.

— Это зависит от того, что твои Сурки делают.

— Да так, мелочевкой разной подторговывают.

— Вопрос в том, где они ее берут.

— Ран, — вздохнул Данг. — Если ты не хочешь воровать, тебя никто и не заставит. Да нам с тобой уже и опасно, тебе сколько лет?

— Шестнадцать, — сказал Дик. Он почти не соврал — дату своего настоящего рождения он все равно не помнил, а день, который считался днем его рождения — 14 августа, когда синдэн-сэнси поймали его в развалинах — был не за горами.

— Мне тоже, — Данг откинулся на стену, прихлебывая чай. — Если нас поймают — то сначала отправят под плети, во второй раз — снова под плети, а в третий — повесят. С воровством нужно завязывать лет в четырнадцать и подыскивать себе другое занятие. Главное — приноси свою часть в общий котел. Где ты ее берешь — никто не спросит. Разве…

— Что?

— Разве только ты свяжешься с наркотиками. А если ты свяжешься — я узнаю, Йонои, и вышибу тебя. Я этого дерьма не терплю.

— Я не свяжусь, — вяло возразил Дик. Его развезло после сытной еды и горячего чая, хотелось спать.

— Многие так говорили. А потом видели, как «Черепа» или «Бешеные кони» ходят в шикарных импортных шмотках и гуляют с вкусными биксами — и сами принимались за эту дрянь. Я тебя предупредил, и второй раз предупреждать не буду. Понимаешь, Ран, я не считаю тебя плохим парнем, но… я столько раз обжегся. Короче, я тебя предупредил.

— Я понял, — кивнул Дик.

— И еще запомни: все, кто ходит под Яно, торгуют дрянью. Он использует пацанов, чтобы сбывать дерьмо, потому что пацанам за это ничего, кроме порки, не будет, а взрослого осудят, как за убийство. Потому что это убийство и есть, да еще и самое подлое.

— Я знаю. Данг, я устал и спать хочу.

— Постель вон в том рундуке. Только знаешь… Перед тем как лечь — сходи в душ, да вымойся по-нормальному, с мылом. А то мне влетит еще и за эту зелень в кровати.

Дик проснулся от того, что над ним ругались по-ханьски. Данг и какая-то женщина перебрасывались тугими, как витые кожаные бичи, фразами, причем женщина говорила холодно и резко, а Данг отвечал ей со всем юношеским пылом. Наконец, ссора закончилась, переборка захлопнулась и Данг развернулся к своему гостю.

— Я тут тебе нарыл кое-каких тряпок, — сказал он, бросая Дику пару широких, по здешней моде, штанов темно-зеленого цвета, черную тунику и просторный плащ с рукавами. — Так, барахло, из которого я вырос. Тебе нельзя ходить в гемском, да еще и бабском.

— Э-э-э… спасибо, — сказал Дик.

— Да не за что. Если бы это можно было продать, его бы давно продали.

— Данг, отвернись.

— Да что я, баба?

— Отвернись, прошу тебя.

Данг пожал плечами и отвернулся.

— Вы, имперцы, чокнутые. Как будто кому-то нужны ваши прелести, мама вечная земля…

Дик быстро переоделся и свернул постель. Данг бросил ему под ноги еще и ботинки.

— Примерь.

Ботинки оказались великоваты.

— Главное, что не малы, — сказал Данг немножко извиняющимся тоном. — На новые ты еще нескоро заработаешь.

— Спасибо, — сказал Дик.

— Жизнь дороже ботинок.

— Брось, они бы тебя не убили.

— Еще как убили бы. Мое счастье, что они хотели повеселиться, а не приложили меня второй раз вот этим, — Данг наклонился и отбросил вперед длинные волосы, заплетенные сотней косиц, показывая Дику здоровенную шишку на затылке.

— Ух, — удивился юный имперец. — А я думал, как они тебя так быстро завалили.

— Кийога, — поморщился, выпрямляясь, Данг. — Могли и котелок проломить.

— У вас что, дерутся до смерти?

— Черепа — до смерти. Со мной.

— А что ты им сделал?

— Убил на арене их бойца. Я не хотел. Я же не виноват, что у него переносица жиже мармелада.

— А-а, — только и смог сказать Дик.

— Ты не смотри на меня так, Йонои. Я по твоим глазам вчера видел, что и тебе доводилось убивать. Все, пошли. Это на кухню, это в мусорник.

Первое было сказано о пустой посуде, последнее — о старой одежде Дика.

— А кто была та женщина, с которой ты ссорился? — решился спросить юный имперец.

— Моя мать. Не перенимайся этим, Ран. Мы последний год все время ссоримся.

На кухне какая-то бледненькая хрупкая девушка резала бустер. Данг перебросился с ней несколькими словами на ханьском, она подошла к Дику и поцеловала его в щеку.

— Это вам за то, что вы спасли брата.

— Ван-Юнь, — представил ее Данг.

Дик покраснел.

— Да просто повезло мне.

— Нет везения, Йонои, — сказал Данг. — Есть судьба!

Ван-Юнь, как оказалось из дальнейшего разговора, была на самом деле не сестрой, а мачехой Данга, второй женой его отца. У нее уже был один ребенок, второго она носила сейчас, хотя на таком маленьком сроке ничего еще не было заметно.

— Эй! — сердито крикнул Данг, увидев на одной из досок вчерашние помидоры. — Ты что, в рагу их собралась? Не смей. Это тебе одной. Роди мне здорового брата, поняла?

— Я принимаю витамины, — тихо сказала Ван-Юнь.

— Витамины — чепуха, мертвечина. Ешь!

Так вот, кому Данг носил дорогие фрукты, понял Дик.

Перед ним стали смутно прорисовываться отношения в этой семье. Утомившись от властности своей прежней жены, Йенг Сионг взял вторую, она зачала ребенка… Между молодой мачехой и пасынком, почти ее ровесником, завязалась дружба (вряд ли что-то большее), и матрона ревновала теперь двоих — мужа и сына. Оба от такой обстановки сбежали — один в космопорт Лагаш, где он то ли искал работу, то ли делал вид, что ищет ее, а второй — в трущобы, «бегать с Сурками». А на хрупкую Ван-Юнь, которая, работая, ежеминутно пила имбирную настойку, свалилась вся неприязнь ее свекрови…