Война Хонор

Она мило улыбнулась, но её самоуверенность получила ещё один сокрушительный удар, поскольку ни Монтень, ни Зилвицкий даже не моргнули, когда она намекнула на силу архивов графа Северной Пустоши.

— Напротив, — заверил её Зилвицкий, — ничуть не удивлюсь. Правда, им станет очень неловко после того, как анализ ДНК подтвердит, что вы и есть Элейн Командорская. Да, Элейн, вы славно потрудились, уничтожая документы, но, представьте себе, в городском полицейском архиве Лэндинга сохранился-таки один экземпляр вашего досье.

На этот раз она не сумела подавить дрожь, и он улыбнулся.

— Должен признать, что особых улик этот полицейский файл не содержит, но просто поразительно, как часто миз Элейн становилась объектом полицейского интереса. И вот что любопытно: два возбужденных дела закрыты в связи с внезапным таинственным исчезновением главных свидетелей. Поверьте, это увлекательнейшее чтение. В нынешних обстоятельствах, полагаю, ваши друзья и союзники будут беззаветно убеждать публику, что такая безукоризненно добродетельная особа, как вы, не может быть виновна в ужасных преступлениях, в которых подозревает её полиция. Если, конечно, премьер-министр не посчитает политически целесообразным отдать вас на заклание, как поступили с некоторыми людьми, замешанными в скандале с генетическим рабством.

— Возможно, — парировала она окрепшим голосом, — вы недооцениваете степень моего… влияния на премьер-министра.

— Вот оно что! Значит, на него у вас тоже есть компромат! — заметила Монтень. — Я так и думала. И все же, Элейн, это должен быть материал убойной силы, ибо убедить его прикрыть вас в такой сложнейшей обстановке, на фоне нарастающего дипломатического кризиса, будет непросто, — сокрушенно покачала головой она. — Все, что я знаю о характере барона Высокого Хребта, заставляет думать, что, как ни прискорбно, при таком раскладе он отопрется от любого, кто хоть когда-то был в чем-то замаран, даже в сущей ерунде. А если вспомнить о том, что у вас есть некая тайная информация, которую вы хотите против него использовать, наверняка отыщется множество могущественных людей, которые пойдут на всё, лишь бы заставить вас замолчать. Карьера и положение слишком многих политических деятелей зависят от того, останется ли он у власти. Если, конечно, у вас нет материала на всех заинтересованных персон, достаточно веского, чтобы убедить нынешнее правительство в полном составе совершить политическое сепукку ради спасения вашей шеи. Ибо, — только между нами, — я бы не стала рассчитывать, что они сделают это из преданности и сердечной доброты.

— Пожалуй, вы правы. Но даже если правительство от меня отвернется, у меня хватит собственных средств, чтобы защититься от клеветнических обвинений.

— Ну, «клеветнические» — слишком субъективная оценка, — покачал головой Зилвицкий. — Скажем, вздумай кто-нибудь явиться в полицию Лэндинга и засвидетельствовать там, что некая Элейн Командорская незадолго до своего бесследного исчезновения и появления ниоткуда Джорджии Сакристос была замешана в убийстве одного из дознавателей, расследовавших дело по подозрению в мошенничестве, там не сочтут это клеветой. Во всяком случае, до проведения тщательной проверки.

— Понятно, — сказала Джорджия холодным голосом, который, впрочем, мог бы показаться ласковым в сравнении с устремленным на собеседника злобным взглядом. — С другой стороны, когда окажется, что эти обвинения доказать невозможно — поскольку, разумеется, все они абсолютно ложны, — я уверена, что суд квалифицирует их как клевету, инспирированную моими политическими врагами. Корона крайне неодобрительно относится к попыткам использовать правосудие в качестве орудия политической борьбы, капитан.

— Безусловно, — согласился тот. — Более того, как ни больно мне это признавать, в ваших знаменитых архивах наверняка запасено достаточно материалов на судей, чтобы выкрутиться даже при наличии тех любопытных странностей и обрывков улик, которые мне удалось собрать. Но, с другой стороны, это не имеет значения. Мне не нужно обращаться в полицию. И в суд тоже.

— Что вы имеете в виду? — натянуто спросила она.

— Узнав о существовании Элейн, я задумался: а кто она вообще такая? Откуда взялась? Не могла же она, да еще с внушительным начальным капиталом, материализоваться из ничего. Не так ли?

— Что вы хотите сказать?

На этот раз Джорджия явственно расслышала в своем голосе дрожь и мысленно отругала себя, но подавить её не сумела, и бледность лица тоже никуда не делась.

— Хочу сказать, что я нашел вашего первого биоскульптора, — очень, очень тихо сказал Зилвицкий, — того, который перенастроил генетическую последовательность, ответственную за образование метки у вас на языке.

Джорджия Юнг застыла, ошеломленная и раздавленная. Но как? Как мог человек, даже с репутацией Зилвицкого, докопаться так глубоко? Она похоронила эту тайну. Похоронила и завалила камнем, чтобы та никогда больше не выползла на свет. Спрятала за личностью Элейн — она даже хотела, чтобы кто-то разыскал ее полицейское досье, потому что на нем он бы и остановился, не доискиваясь, кем она была до того, как стала Элейн.

— Разумеется, — продолжил капитан, — закона, запрещающего удаление номера, не существует. У большинства освобожденных рабов просто нет денег на подобную операцию, но сама по себе она, конечно же, преступлением не является. Беда лишь в том, что биоскульптор сохранил запись стертого номера, и оказалось, что он принадлежит рабыне, которую уже давно разыскивает Баллрум. Бывшей рабыне, продавшей транспорт, набитый беглыми рабами, за собственную свободу и полмиллиона кредитов Лиги. Знаете, что Баллрум намерен сделать с этой рабыней, когда наконец найдёт её?

Джорджия таращилась на него молча, словно у неё промерзли голосовые связки. Зилвицкий слабо улыбнулся.

— Я никогда не был рабом. Не стану притворяться, что представляю, на что готов пойти невольник ради свободы. По той же причине я не могу осуждать тех, кто желает… обсудить с нашей героиней её поступок. Но мне почему-то кажется, что, будь я на её месте, Баллрум волновал бы меня больше, чем что угодно, что могли бы захотеть с ней обсудить в зале судебных заседаний в любой точке Звездного Королевства.

— Что… что вы предлагаете? — хрипло спросила она.

— Семьдесят два стандартных часа на сборы, — лаконично объявил Зилвицкий. — Не обещаю, что не передам собранные мною сведения Баллрум — «дворецкий» Кэти нам этого никогда не простит. Но Исаак дал мне эти три дня. Они с Джереми разумные люди. Им не нравится мое решение, но они приняли условия этой сделки, потому что понимают, как высоки ставки в политических играх, в которые мы играем в Звездном Королевстве. Они удовлетворятся тем, что знают теперь, откуда начать поиски, когда вы исчезнете.

— Значит, вы хотите, чтобы я просто исчезла. — Джорджия помолчала, глядя на Антона, затем покачала головой. — Нет. Вам нужно что-то еще. Я не стою риска, что Баллрум поведет себя не настолько «разумно», как вам хотелось бы. Кроме того, вы нанесли бы Высокому Хребту и его правительству куда больший урон, просто рассказав вашему Джереми, где меня найти. — Она снова покачала головой. — Вам нужен архив. Вы хотите заполучить его, верно?

— Нет, — холодным, как жидкий гелий, голосом ответила вместо Зилвицкого Монтень.

Джорджия перевела на неё недоверчивый взгляд. Бывшая графиня пожала плечами.

— Не стану притворяться, будто у меня не было искушения, но эти материалы принесли слишком много вреда. Наверное, я сумела бы уговорить себя, что настоящие преступники, негодяи, безнаказанно нарушавшие закон, заслуживают публичного осуждения, и устроить процесс надо с шумом, чтобы надолго запомнилось. Но есть и другое искушение… искушение придержать информацию. — Она покачала головой. — Слишком легко превратиться во вторую графиню Нового Киева и убедить себя, что благородство моих целей оправдывает любые средства.

— Не говоря уже о том, — добавил Зилвицкий, — что добрая треть «улик» в этом архиве наверняка сфабрикована.