Праксис

Но через некоторое время Хромуша отошел побеседовать о делах с Ибрагимом, парнем, который вроде бы знал в Мараниках кого-то, через кого можно было сбыть краденое вино, и Гредель опять оказалась на диване рядом с Кэроль.

— У тебя не такой нос, — сказала Кэроль.

— Знаю.

— Но ты симпатичнее меня.

Гредель считала иначе. Ей часто говорили, что она прекрасна, и, видимо, они действительно так считали, но когда она гляделась в зеркало, то видела только кучу изъянов.

В соседней комнате раздался женский визг и звон бьющегося стекла. Настроение Кэроль внезапно переменилось: она поглядела в сторону криков чуть ли не с ненавистью.

— Пора сменить музыку, — проговорила она. Порывшись в карманах, она вытащила шприц. Внимательно глядя на его дисплей, она выбрала нужный индекс и приставила шприц к горлу, напротив сонной артерии. Гредель почувствовала легкую тревогу.

— Что это там у тебя? — спросила она.

— Какое тебе дело? — огрызнулась Кэроль. Ее глаза замерцали зелеными искрами.

Она нажала на кнопку, и через мгновение ее ярость погасла, а на губах заиграла вялая улыбка.

— Вот так-то лучше, — отметила она. — Товар у Панды что надо.

— Расскажи мне о Заншаа, — попросила Гредель.

Кэроль лениво покачала головой:

— Нет. Уж больно поганые воспоминания у меня об этом месте.

— Тогда расскажи об Эсли.

— Идет. Попробую что-нибудь припомнить.

Кэроль рассказывала о черных гранитных пиках на Эсли, с вершин которых не прекращающийся ни на день ветер сдувает белые полотенца снежной пыли, и о живущих там косматых йормаках, пасущих стада скота, такого же лохматого, как хозяева. Она рассказывала о ледниках, незаметно сползающих в горные долины, тающих на границах высокогорий, покрытых душистыми звездчатыми цветами, о холодных озерах, вода в которых так прозрачна, что видно все до самого дна.

— Конечно, я там была только на горном курорте, всего несколько недель, — добавила Кэроль. — Остальная планета, насколько я знаю, покрыта обожженной пустыней.

Хромуша опять захотел танцевать, а когда Гредель вернулась на софу, Кэроль лежала без сознания со шприцем в руке. Она ровно дышала, улыбаясь во сне. Потом появился Панда и принялся лапать ее, но Гредель отбросила его руки.

— В чем дело? — осведомился тот.

— Не прикасайся к моей сестре, когда она в отключке, — ответила Гредель. Панда удивленно рассмеялся, но послушно убрался.

Когда вечеринка закончилась, Кэроль все еще спала. Гредель попросила Хромушу помочь ей, и они перетащили Кэроль к нему в автомобиль, а потом она велела рулить в Мараники, чтобы доставить Кэроль к ней домой.

— А что мы будем делать, если она не очнется, когда понадобится показать, где ее дом? — осведомился Хромуша.

— Должно же ее снадобье рано или поздно выветриться.

— А если это случится только на следующей неделе? — проворчал он, но машину не развернул, держа курс на Мараники, а Гредель сидела на заднем сиденье, пытаясь привести Кэроль в чувство. Наконец та пришла в себя настолько, чтобы пробормотать, что живет в Вольтах. Хромуша заплутал, разыскивая это место, и попал вместо этого в поселение торминелов. Торминелы ведут ночной образ жизни, для них как раз наступило самое активное время, и Хромуша сильно злился, что они разглядывают его своими огромными глазами, пока он петлял по их улицам.

Когда они наконец добрались до жилья Кэроль, Хромуша был уже просто в ярости. Он распахнул заднюю дверцу и почти что потащил Кэроль на тротуар. Гредель выбралась из машины и попыталась пристроить руку Кэроль себе на плечо, чтобы поднять ее на ноги.

От дома к ним подскочил привратник.

— Что-нибудь случилось с леди Сулой? — осведомился он.

Хромуша ошеломленно глядел на него. Привратник посмотрел на Гредель, потом на Кэроль, пораженный их сходством. Но Гредель глядела только на Кэроль.

«Леди Сула?» — повторяла про себя она.

Ее двойняшка оказалась пэром.

Ух ты, думала она. Ух ты.

Холодное прикосновение шприца.

Прикосновение к горлу.

И негромкое шипение…

Кадет Сула с трудом выбиралась из захлестнувших ее кошмарных воспоминаний. Мигающий огонек на панели управления и негромкий сигнал.

Входящее сообщение, так, понятно.

— Дисплей, — произнесла она.

Это был опять тот худощавый штабной лейтенант, Мартинес.

— Кадет Сула, — говорил он, — я подумал, что тебе, может быть, одиноко.

От удивления Сула грубо расхохоталась. Одиноко? Да как вы только могли такое подумать?

— Я посылаю тебе кое-что для развлечения, — продолжал Мартинес. — Это все записи из моей коллекции. Я не знаю, что именно ты предпочитаешь, так что посылаю побольше и того и другого. Если ты сообщишь мне, какого рода записи тебе нравятся, я попытаюсь достать их.

— Развлекайся, — улыбнулся он и, помолчав, продолжил: — Ко мне поступают запросы от репортеров, которые хотят взять у тебя интервью в связи со спасением яхты Блитшартса. Господин командующий дал согласие, так что решай сама, хочешь ли ты с ними общаться. Похоже, что ты стала популярна. — Он опять улыбнулся ей. — Сообщи мне, если тебе что-то нужно. Постараюсь добыть что угодно, кроме горячей ванны.

Передача закончилась. Сула поглядела на дисплей связи и увидела мигающий огонек, свидетельствующий, что буфер связи полон сжатыми аудио- и видеофайлами.

Развлекаться?

В конце концов, все что угодно будет лучше, чем лежать здесь наедине с воспоминаниями.

Она полюбовалась на Спэйта в простодушной комедии «Экстраверт», наслаждаясь его великолепной координацией движений, полных жизни и грации, на Лорели Панга и лайонца Фар-фрака, играющих в мелодрамах «Расследование доктора Ан-ку» и «Доктор Ан-ку и загадочный череп». Поглазела на Эйми Маршанта в глубокомысленной комедии «Флотские учения», в которой жизнь боевого корабля была перевернута с ног на голову, на Фейерверка Ли в классическом «Сумасшедшем отпуске» и решила, что последнюю ленту сильно переоценивают. Драмы «Добродетель» и «Жизнь во зле» она отложила в сторону — суровые экскурсы в мир отчаяния и насилия сейчас ее не прельщали, даром что цензоры гарантировали счастливый конец в обеих лентах.

— Вышли мне Спэйта, — сказала она в личном письме Мартинесу. — А репортерам передай, чтобы шли подальше.

Мартинес оказался настоящим знатоком низкопробной комедии. В дополнение к спэйтовским лентам он прислал Дьяволят во «Всяких парнях» и Мэри Ченг в «Откуда покойник?»

Это произошло, когда Спэйт исполнял свой знаменитый грибной танец в «Рогатках». Смеясь, Сула внезапно почувствовала, что печаль покидает ее, смытая потоками смеха. Она хохотала, пока от смеха у нее не начались колики в животе, а из глаз не потекли слезы. Она чувствовала, как тоска слабеет, отступает и теперь ее можно опять сжать в кулак и спрятать подальше, отгородившись от нее привычной железной стеной.

Спасибо тебе, Мартинес, подумала она. Спасибо за то, что спас меня… от меня самой.