По ту сторону вселенной

Началось с мелкой диверсии, бессмысленного вандализма. А что потом: погромы, взрывы, убийства? Пойдет прахом то, чего с таким трудом удалось достичь человечеству. Оно окажется отброшенным в прошлое. И вместо обещанного Стромом духовного расцвета, новой волны сбалансированного по всем компонентам прогресса наступят упадок и хаос…» В этих своих скоротечных размышлениях Председатель старательно обходил Джонамо, как будто ее не существовало, хотя она уже стала для него самым дорогим человеком. Но вот воспоминание о ней пробило мысленную блокаду, словно солнечный луч вспыхнул в промозглом мраке, принеся с собой успокоение и решимость.

«Действовать! Немедленно действовать!» Но с чего начать? Уже много лет существовавший на Мире порядок не нуждался в защите: на него никто не посягал. И органы защиты порядка, столь могущественные в прошлом, постепенно превратились в атавизм, атрофировались, сошли на нет. Общество переросло их и отвергло за ненадобностью.

Преступление сродни душевному заболеванию. Благодаря успехам молекулярной генетики с психическими болезнями покончено раз и навсегда. Сумасшедших не стало. Откуда же было взяться преступникам?!

В основе преступления ненависть или жажда наживы. Но что может быть менее рационально? Ненавидя другого, губишь себя. Да я кого ненавидеть, за что?

Тех, кто богаче? Но таких нет. Любая вещь доступна, понятия «обогащение»,

«власть», «карьера» утратили смысл…

Так рассуждал Председатель. Но в логической цепи его рассуждений было слабое звено: преступление все же произошло, и оттого, что его, казалось бы, некому совершить, суть случившегося не могла измениться.

Председатель Всемирного Форума тронул сенсор информ-компьютера.

— Конституционные меры?

Бесстрастный голос тотчас ответил в том же лаконичном стиле:

— Приняты.

— Конкретно?

— Информация по глобовидению. Ответы на запросы. Прием советов.

— Технические меры?

— Эксперт-консилиум. Поиск аналогии. Анализ причинно-следственных связей.

Расчет вариантов. Выработка стратегии.

— Предварительные выводы?

— Случившееся носит аномальный характер.

— Это я и сам знаю! — раздраженно крикнул Председатель и отключил информ-компьютер.

Раздался негромкий мелодичный сигнал вызова — сработал личный информ Председателя. Его шифр был известен лишь нескольким близким людям.

Информ сфокусировал в пространстве объемное изображение Джонамо.

— Здравствуйте, Ктор! — голос пианистки звучал встревожено. — Я не помешала?

— Нет, что вы, — натянуто улыбнулся Председатель. — Рад вам. Мне как раз нужно с вами посоветоваться.

— Только что узнала об этом… об этой глупой проделке.

— Проделке? «Долой компьютеры и да здравствует Джонамо»? Ваша популярность приобрела странные формы. Помните наш первый разговор?

— Второй. Впервые мы разговаривали в Оультонском заповеднике.

— Да, конечно…

— А тогда, после концерта… Вы назвали меня возмутителем спокойствия. И, кажется, оказались правы. Никогда бы не поверила, что мое искусство может вселить в души людей не доброту, а жажду разрушения. Если так, то незачем жить!

Голос Джонамо был бесстрастен. Но за этим внешним бесстрастием угадывалась с трудом сдерживаемая нестерпимая боль.

«Уж лучше бы она расплакалась», — подумал Председатель. Но он знал, что Джонамо не расслабится, не зарыдает, а так и останется в сверхчеловеческом напряжении, пока… Каким окажется это «пока», Председатель не представлял.

И тем не менее, когда он заговорил, голос его был тверд и спокоен.

— Не будем спешить с решениями. То, что произошло в Сеговии-Бест, — единичный случай, аномалия. Послушайте… — вдруг осенило его. — Вам надо выступить по глобовидению!

— Мне? После того, как… Да я же не смогу играть!

— Кто сказал, что вы должны играть? Объясните тем, кто разрушил компьютериал, какой они нанесли вред нашему общему делу.

Послышался зуммер информ-компьютера.

— Простите, Джонамо, я сейчас… — поспешно проговорил Председатель и протянул руку к сенсору.

— Получены результаты логико-вероятностного анализа. С вероятностью ноль девяносто девять преступление совершено детьми.

— Не может быть! — воскликнул Председатель. — Вы слышали, Джонамо, это были дета! Детская проделка, но сколько новых задач ставит она перед нами!

19. Восстание

Когда Стром предложил дать убежище гемянам, люди на Утопии еще жили по-старому, замкнуто. Сообщение о трагедии Гемы нарушило эту замкнутость.

Утопийцы, каждый из которых переживал собственную драму, с энтузиазмом поддержали Строма. Они не имели ни малейшего представления о тех, кому предстояло оказать гостеприимство. Сколько их? Какие они? Все эти и подобные им вопросы отступили на задний план перед благородным порывом протянуть руку помощи братьям по разуму, попавшим в беду.

Не было ни возражений, ни споров. Никто не требовал подробностей, не высказывал опасений. Вопрос решали в принципе — да или нет.

Все сошлись на том, что надо без раздумий прийти на помощь. Гемянам?

Безусловно! А почему и не друг другу? Ведь каждый из них нуждался в участии, поддержке.

И Утопия восстала. В отличие от прежних социальных взрывов, сотрясавших систему Мира, это восстание было бескровным и ненасильственным. Оно совершалось под лозунгами: «Не желаем больше тунеядствовать!», «Хотим приносить пользу обществу!», «Хватит быть нахлебниками!».

Игин и Стром возглавили восстание — не как вожди, а скорее как зачинщики.

Их настроения разделяли большинство утопийцев. Одних явно, других подсознательно тяготило унизительное состояние вынужденного безделья.

Одиночество, на которое они добровольно обрекли себя, скрывая от окружающих собственные переживания, замыкаясь в скорлупу домашнего мирка, было невыносимо для всех.

Начали создаваться всевозможные кружки, объединения по интересам, клубы.

Они становились центрами взаимного притяжения людей. Возродился интерес к творчеству. Разрабатывались и заинтересованно обсуждались поистине утопические проекты. Большая их часть так или иначе касалась спасательной экспедиции на Гему. Был образован штаб Гемы. Руководящую роль в нем играл Стром.

О переменах сразу же известили Мир. Отныне Утопия перестала быть планетой-потребителем…

А ведь ее иждивенческое положение долгое время казалось естественным.

Забыли, что труд — непременный компонент человеческой жизни. Потому и придумали Утопию. Применительно к ее целям, какими они изначально представлялись, само слово «труд» заменили, словно эквивалентом, словом «отдых».

В истории Мира были времена, когда люди отстаивали право на труд, потому что оно отождествлялось с правом на существование. Тогда труд был жестокой необходимостью. И эта необходимость заслонила вторую сторону — потребность трудиться.

Утопийцы, обеспеченные не только самым необходимым, но и малейшими мелочами, тем не менее остро ее ощущали. Конечно, при желании всегда можно найти объект труда. Так и пытались сделать многие утопийцы. Однако труд должен быть осмысленным и целеустремленным, только в этом случае он способен приносить удовлетворение. Выращивать овощи, чтобы не умереть с голоду, — труд, преисполненный глубокого смысла. Делать то же самое в условиях, когда промышленное производство пищи свело на нет представление о голоде, — нелепость.

И обитатели Утопии утвердили свое право на общественно полезный труд.

Теперь уже звездолеты доставляли непривычный груз: станочные комплексы, полчища промышленных роботов, компьютеры всех уровней, многопрофильную аппаратуру. Получателем был Совет специалистов во главе с Игиным. А вокруг Строма сплотился своего рода мозговой центр — физики, математики, футурологи. Его почетным председателем стал великий Борг.

Старик преобразился. Его сухонькая фигура приобрела былую осанку, глаза прояснились. Мыслил он по-прежнему остро и въедливо, то и дело ставя в тупик своих высокообразованных коллег, которых продолжал считать учениками и независимо от возраста называл не иначе как юношами.