Пространство (ЛП)

— Наверное, — все так же равнодушно ответил Амос. — Может, кому и удается. Но большую часть в конце концов просто… используют. Насколько их хватает. А потом они пропадают. Большей частью.

Некоторое время было тихо. Холден по звукам угадывал, что кто-то пьет кофе.

— Амос, — сдавленным голосом проговорила Наоми, — я никогда не…

— Так вот, мне бы хотелось найти ту малышку, пока ее не использовали и она не пропала. Мне бы очень хотелось это для нее сделать. — Голос у Амоса на миг сорвался, и он, громко прокашлявшись, закончил: — И для ее папки.

Холден подумал, что все сказано, и стал понемногу отходить, когда Амос спокойно закончил:

— А потом я убью тех, кто ее украл.

Глава 30

Бобби

Бобби впервые услышала о торговом предприятии «Мао-Квиковски», только когда начала работать на Авасаралу. Впрочем, может, и прежде слышала, да не запомнила, а ведь всю жизнь носила на себе, ела и подкладывала под себя продукцию, которую доставляли по всей системе грузовики «Маоквик». Усвоив полученные от Авасаралы файлы, Бобби поразилась размеру и широте влияния этой компании. Сотни кораблей, десятки станций, миллионы работников. Жюль-Пьер Мао имел солидную собственность на каждой обитаемой планете и на всех лунах Солнечной системы.

А его восемнадцатилетняя дочь владела гоночной шлюпкой. Причем это была нелюбимая дочь.

Бобби не могла представить, каково это: владеть собственным космическим кораблем только для того, чтобы участвовать в гонках. Об отношениях этой девушки с богатством и комфортом немало говорил тот факт, что она сбежала из дома и присоединилась к мятежникам из АВП, но Бобби плохо давались философские рассуждения.

Она выросла в благополучной семье, принадлежавшей к марсианскому среднему классу. Отец ее отслужил двадцать лет в командном составе, а выйдя на пенсию, устроился консультантом в частную охранную службу. Семья всегда жила в хорошем доме, Бобби и двое старших братьев посещали частную школу, и в университете братья отучились, не прибегая к ссудам. За всю свою жизнь Бобби ни разу не чувствовала себя беднячкой.

До сих пор.

Собственный гоночный корабль — это не просто другой уровень благосостояния, это другой вид человеческих существ. Мотовство, достойное августейших особ древней Земли, подобие египетской пирамиды на реактивной тяге. Более смехотворных излишеств Бобби не знала. Пока, после короткого перелета на челноке, не попала на частную станцию Мао — «Л-5». [75]

Жюль-Пьер не оставлял свои корабли на орбите у общественных парковок и не пользовался станцией корпорации. У него имелась личная, полностью оборудованная космическая станция, роскошная, как павлиний хвост. Подобные излишества просто не укладывались в голове. И представлялись Бобби очень опасными. Жюль-Пьер каждым своим поступком словно утверждал, что не ведает границ. Для него не существовало рамок. Убийство важного лица из правительства ООН могло навредить бизнесу или оказаться чересчур дорогим — но не для человека с его богатством и властью.

Авасарала этого не понимала.

— Терпеть не могу гравитации вращения, — говорила она, прихлебывая чай, над которым курился пар.

На станцию они попали всего на три часа, пока их вещи перегружали с челнока на яхту, однако получили покои с четырьмя просторными спальнями — по душевой комнате на каждую — и с большой гостиной. Огромные экраны имитировали окна, на черном фоне сиял затянутый облаками полумесяц Земли. В их персональной кухне работали трое поваров — никогда еще заместительнице госсекретаря не требовался такой большой штат, чтобы заварить чашку чая. Бобби подумывала, не заказать ли полный обед, чтобы поварам было чем заняться.

— Просто не верю! Мы полезем на корабль, принадлежащий этому типу? Вы когда-нибудь слышали, чтобы такие богачи попадали за решетку? Да хотя бы под следствие? Он, пожалуй, может пристрелить вас в прямом эфире — ему и не такое сойдет с рук.

Авасарала рассмеялась, забавляясь ее пылом. Бобби сдержала вспышку ярости. Это просто страх искал выхода.

— Такое было бы против правил, — объяснила Авасарала. — В этой игре никого не убивают, а просто вытесняют с поля. Что похуже убийства.

— Нет, не хуже. Я видела, как убивают людей. Видела, как убивают моих друзей. Когда вы говорите: «Не по правилам», то имеете в виду правила для таких, как вы. Для меня существуют другие игры.

Авасарала холодновато ответила:

— Верно. Мы играем на уровне, где действуют другие правила. Эта игра похожа на го — борьба идет за влияние. За то, чтобы контролировать доску, не занимая ее целиком.

— Покер — тоже игра, — возразила старухе Бобби, — но иногда ставки взлетают так высоко, что кто-то из игроков решает: проще убить соперника и уйти с деньгами. Такое нередко случается.

Авасарала не ответила сразу, а покивала, очевидно обдумывая слова Бобби, и та почувствовала, как внезапная волна симпатии к этой ворчливой и заносчивой старой даме вытеснила гнев.

— Так, — сказала Авасарала, отставив чашку и сложив руки на коленях. — Я вас выслушала, сержант. Я считаю это маловероятным, но рада, что вы со мной и что предупредили меня.

«Но ты не принимаешь меня всерьез!» — чуть не выкрикнула Бобби. Однако, вместо крика, обратилась к топтавшемуся рядом слуге с просьбой принести сэндвич с грибами и луком.

Пока Бобби ела, Авасарала прихлебывала чай, потихоньку грызла печенье и болтала о войне и о внучках. Бобби старалась попадать в такт: на рассказы о войне — хмыкать озабочено, о детишках — умиленно, однако мысли ее были заняты кошмаром тактика: планом по охране и защите Авасаралы на вражеском корабле.

Ее любимый скафандр в ящике с пометкой «Парадный костюм» тем временем перегружали на яхту Мао. Бобби стала думать, как наденет его, и не заметила, что Авасарала уже несколько минут молчит.

— Бобби, — спросила та довольно добродушно, — вам наскучили разговоры о моих внучках?

— Да, — честно призналась Бобби.

Станция Мао представлялась Бобби вершиной показного богатства, пока они не перешли на яхту.

Станция была пышной, но для этого все же имелось оправдание — она служила Мао гаражом на орбите, местом, где он держал и обслуживал свой частный флот. Под слоем лака скрывалась работающая станция с настоящими механиками и ремонтниками.

По размерам яхта «Гуаньшийин» соответствовала стандартному пассажирскому транспорту на двести мест, но на ней имелась всего дюжина кают. В грузовом отсеке едва хватало места для багажа на продолжительное путешествие. И скорость у нее была не бог весть какая. С практической точки зрения, яхта никуда не годилась.

Но ее создатели не думали о практичности.

«Гуаньшийин» строилась ради комфорта. Наилучшего комфорта.

Вестибюль был как в богатом отеле: мягкий ковер под ногами, блеск канделябров из настоящего хрусталя, все углы округлены, сглажены, стены обиты бамбуком и тканью из натурального волокна. Первое, что пришло в голову Бобби: «Как же трудно наводить здесь чистоту!» Секунду спустя она поняла, что эта трудность создана преднамеренно.

Каждая каюта занимала чуть ли не целую палубу. В каждой имелась отдельная ванна, центр связи, игровая и гостиная с полным баром. Гигантский экран на стене гостиной показывал вид за бортом — лучшего изображения не дало бы и настоящее стеклянное окно. У бара стоял автобармен, и рядом с ним — интерком, по которому в любое время дня и ночи можно было заказать и получить блюда от шеф-повара.

Ковер был таким толстым, с таким густым ворсом, что Бобби не сомневалась: магнитные присоски на нем не сработают. Да и зачем? Такие корабли не ломаются, за весь полет ему ни разу не придется выключать двигатель Пассажиры «Гуаньшийина», возможно, никогда в жизни не надевали скафандра.

А трубы и краны в ванной у них оказались позолоченными!

Бобби и Авасарала сидели в гостиной с начальником охраны от ООН. Приятный седой мужчина, потомок курдов, звался Котьяром. Впервые встретившись с ним, Бобби встревожилась. Он походил на дружелюбного школьного учителя, а не на солдата. Но, увидев, как умело он осматривает отведенное Авасарале помещение, как развивает план охраны и наставляет подчиненных, она успокоилась.