Сердце меча

— Ладно, — сказал Рэй. — Мару меня отведет к тэка, сам идти не будет. Я принесу лекарство.

— Морлоку никто не даст, — боязливо покачал головой лемур.

— Морлок сам возьмет.

Лемур снова помотал головой и зачирикал что-то так быстро, что даже Рэй с трудом разбирал слова. В общем, понял Рэй, лемур был категорически против воровства и боялся, как бы Рэй там кого не обидел. Морлок стиснул зубы и подумал еще немного, потом сказал:

— Ладно. Отнесем его.

Он завернул Дика в тряпки — думал, что из-за своих ран будет нести его с трудом, но болезнь словно выпила из юноши все соки — он был легким, как высушенное дерево.

От гнезда несколько дорог были помечены светящимися маркерами — старые лемуры по ним ориентировали молодых, куда идти на какую работу, куда — помыться, куда — в туалет, а куда — к тэка, за медицинской помощью, едой, инструментами взамен сломанных или потерянных подрастающей сменой. Сейчас по этим маркерам Мару ориентировал Рэя, временами забывая, что перед ним морлок, а не маленький лемур-несмышленыш. Но, оглядываясь, он спохватывался и видно было, как его разрывает между двумя желаниями — выполнить обещание или рвануть от Рэя что есть духу, пользуясь тем, что раненый морлок в тесном коридоре не сможет равняться прытью с лемуром.

Потом впереди показались огни — и через короткое время они вошли в освещенный коридор. Здесь была уже рабочая зона, здесь тэка обслуживали водопровод, кабели, воздушные фильтры. И сейчас, напевая рабочую песенку, к ним приближался один из этой расы — одетый в темно-синюю куртку и такого же цвета бесформенные штаны, с ящиком инструментов через плечо и сканером в руках — видно, какой-то узел дал слабину.

Увидев странную пару — морлока и лемура — тэка остолбенел. Рэй, в свою очередь, остолбенел, узнав его.

Только поверхностному взгляду белого человека все гемы одной серии кажутся на одно лицо. Возраст неизбежно накладывает на клонов отпечаток, на каждого свой, и чем старше гем — тем больше выражена его индивидуальность.

Рэй узнал Тома.

Осторожно-осторожно он положил Дика на землю и сделал шаг к старому товарищу по несчастью.

— Тома-кун, — проговорил он, все еще не веря себе. — Тома-кун, так ты жив! Подойди сюда. Посмотри — сэнтио-сама здесь. Тома-кун, какая же это удача, что мы встретились!

— Н-не подходи, ты… — пробормотал Том. — Не знаю тебя. Не хочу помнить. От тебя плохо.

— Как это плохо? — начал было злиться Рэй, но тут вспомнил, что говорили о том, как меняют память рабочим гемам. Самого Рэя такому подвергали лишь единожды в жизни — после этого перепрограммировать его память было невозможно, любая попытка вызвала бы смерть. Рабочими же можно было крутить как угодно, и Рэй в душе немного струхнул — а ну как Том забыл все начисто?

— Тома-кун, — он подошел к тэка еще на шаг. — Иди сюда. Иди посмотри — эти сэнтио-сама, это капитан Дик. Он умирает, Том. Мы еле спаслись, но он все равно умирает. Ты что, дашь ему так умереть?

— Человеку плохо, — пробормотал тэка, и глаза у него «поплыли», как после сильного удара по голове. — Стри тридцать пятому тоже плохо… Не говори «Том», плохо от этого… Нет Тома, не было никогда, Сто Тридцать Пятый есть… Голова болит…

«А вдруг он умрет?» — ужаснулся Рэй; но дороги назад уже не было. Он взял руку Тома и вложил ее в горячую ладонь Дика. Юноша тут же сжал пальцы, да почему-то так сильно, что Том, попытавшись высвободиться, не смог.

— Ты помнишь?! — крикнул Рэй. — Когда нас вытащили из разбитого корабля, он тебя точно так же схватил за руку! Помнишь — «Паломник»? Капитан Хару? Леди Констанс?! Джек маленький?! Майлз?!

— Майлз, — просипел вдруг без голоса Дик. — Не кричи так. Здесь все мертвые. Надо тихо…

— Сэнтио-сама… — тихо проговорил тэка, а потом со стоном согнулся в рвотном спазме. Его выворачивало довольно долго, но когда это прекратилось — он поднял на Рэя вполне уже осмысленные глаза.

— Я помню. Тебя помню. Ты Порше Раэмон. Его помню — это Суна Ричард.

— А себя? Какую фамилию тебе дал пресвитер?

Тэка напрягся.

— Аквилас. Томас Аквилас. Свое звено помню. Корабль. Ты говоришь — нас спасли. Мы разве сюда летели?

Рэй почувствовал облегчение.

— Джебел-Кум, — сказал он. — Мы летели с Джебел-Кум на Ракшас. Вспоминай!

— Плохо, — Том снова застонал и согнулся, но на этот раз из него уже ничего не могло выйти. — Заставили забыть… многое… Бат… Помнишь его?

— Он тоже здесь?

Том покачал головой.

— Застрелили его.

— Кто? — оскалился Рэй. Том показал пальцем на Дика.

— Под шлемом, — объяснил он. И, прерываясь, чтоб переждать приступ рвоты или головной боли, рассказал Рэю, как встречался с Диком в последний раз перед тем, как все забыть. Как умерла Эстер Нейгал. Как умер Батлер и как все остальные струсили, увидев, что чуда нет… Как потом остаток звена продали муниципалитету Картаго — и вот уже месяц они здесь, чинят и чистят системы жизнеобеспечения.

— Но вы трое живы, Том, — подбодрил его Рэй. — Посмотри: мы тоже выжили и мы здесь. Капитану нужна помощь, Том. Он умирает.

Тэка подобрался к Дику поближе и осторожно погладил его по лицу.

— Его нельзя к нам, — сказал он. — Негде спрятать. Дай немножко времени подумать.

Некоторое время они сидели так — Том держал Дика за одну руку, Рэй — за другую, а Мару копошился у него в волосах. Рэй размышлял над рассказом Тома, которым был сильно удивлен и слегка уязвлен. Он привык считать, что только морлоки способны на отвагу. На этом основании морлоки презирали остальные касты гемов. Но вот только что он услышал о том, как тэка сопротивлялись ментопограммированию и самым настоящим пыткам. А прежде он увидел, как лемур испугался до судороги и чуть ли не лужу сделал под собой — но все же намерен был настоять на своем. Это было как-то по-новому и удивительно…

— Вот что придумал, — сказал Том и улыбнулся. — Отнесем его к дзё.

— А они сумеют вылечить? — засомневался Рэй.

— Когда у них болеют детеныши, они чаще всего лечат сами. Медтехов зовут только если совсем тяжело. Пойдем, пойдем туда!

Рэй поморщился.

— Дело говорит, — сказал лемур. — Дзё добрые. Умеют лечить. Туда неси.

«Вот тебя не спрашивали», — хотел сказать Рэй, но почему-то промолчал.

Дзё — это были женщины из вида тэка, плодные и не занятые на других работах кроме детских комбинатов. Рабочие женщины-тэка тоже жили в детских комбинатах, когда зачинали и рожали, но дзё жили там постоянно. Если у какого-нибудь гема когда-нибудь было место, про которое он мог бы сказать «милый дом» — то это был детский комбинат. Там он узнавал ласку, нежность и заботу — которых в дальнейшей жизни почти никто, кроме собратьев-гемов, к нему не проявлял. Как морлоки обладали врожденной агрессивностью, так дзё были наделены врожденной способностью и потребностью любить. Их ласки — единственные ласки, которые знал в жизни Рэй — не считая ласк Сейры, поэтому когда Том сказал о дзё, по сердцу Рэя провели чем-то теплым и мягким. Он сразу понял, что Тома-кун прав, но он также знал, что в детском комбинате не потерпят здоровенного грубого морлока — ему придется видеть Дика только изредка, если вообще придется. Он должен будет оставить капитана и полностью положиться на волю и сообразительность дзё. Это был гораздо меньший риск, чем с тэка, потому что дзё проверяли реже. Как и лемуры, они были настолько покорны и лояльны, что их надолго предоставляли самим себе. За все свое короткое детство — два здешних года, проведенных в детском комбинате — Рэй считанные разы видел белые лица (отделение, где содержали маленьких морлоков, было не самым чистым и не самым тихим). Но все-таки это был риск. Если Дика там обнаружат люди, дзё никак не смогут защитить его.

За тот месяц, что Рэй провел с Шастаром, он настолько устремил и нацелил себя на месть Моро и спасение Дика, что теперь, добившись одной из своих целей он уже не мыслил себе дальнейшей жизни. Ну хорошо, вот я сейчас отдам его дзё — а что я стану делать без него?