Праксис

— Что-нибудь добавишь?

Шона отрицательно покачала головой.

— По-моему, получилось отлично. Здесь все, о чем мы говорили.

— Листок надо как-то озаглавить.

Гэвин Макнамара, выливавший бутылки ярогута в раковину, крикнул с кухни:

— Наш последний выпуск назывался "Лоялист".

— И название принесло неудачу, — ответила Сула.

— "Герой", — предложила Спенс. — "Смельчак", "Антинаксид".

Макнамара с тремя зловонными бутылками в пакете прошел через гостиную к прихожей.

— Ну и назовите его "Что мы должны".

Прикрыв бомбу простыней, чтобы кто-нибудь не заметил ее из коридора, Гэвин открыл входную дверь и выставил бутылки для утилизации.

Ежедневно выставлять за дверь бутылки придумала Сула — соседи решат, что в квартире живут алкоголики, и не станут чересчур любопытствовать.

— "Боец", — сказала она. — "Горн".

— "Набат", — продолжила Спенс.

— Неплохо, — одобрила Сула. В последний раз набат раздавался на Заншаа, когда уничтожили кольцо ускорителя.

Макнамара закрыл дверь и, скрестив ноги, уселся перед разобранной бомбой, лежавшей на столике у дивана.

— "Бомба", — предложил он.

Сула подумала "Саботажник", но вслух произнесла "Анархист" и тут же засмеялась:

— А что? Они нас так называют.

В поисках вдохновения она вновь пробежала глазами текст:

— Вот оно!

Над верхней строчкой большими буквами она вывела одно слово — "Сопротивление".

Первую копию "Сопротивления" отправили Спенс, чтобы проверить, работает ли программа. Через полсекунды письмо пришло на наручный коммуникатор Шоны.

Следующие десять тысяч были разосланы гражданам, выбранным наугад из базы Управления госрегистрации. Сула сама написала алгоритм сортировки. Программа автоматически отклоняла адреса наксидов и всех проживающих за городской чертой.

Сула отправляла "Сопротивление" после обеда, в самый разгар рабочего дня, полагая, что мало кто в это время сможет заметить мимолетную задержку в работе сервера — иное дело, когда такое происходит среди ночи. Вся рассылка заняла менее двадцати пяти секунд.

Пока Сула готовила обращение, в голову пришла неплохая мысль: если программа с легкостью удаляет маркеры Управления госрегистрации, то легко сможет и заменить. Она залезла в почтовый ящик Раштага и обнаружила там письмо от его коллеги из отеля "Спартекс", в котором разместили наксидских полицейских. Кодом сервера отеля было легко пометить каждую копию "Сопротивления", указывая таким образом на "Спартекс" как на место отправки.

Она усмехнулась, представив, как власти в поисках приспешника подпольного правительства переворачивают отель вверх дном. Особенно если учесть, что там исключительно наксиды.

С чувством выполненного долга Сула пила чай и просматривала входящие сообщения Раштага. Ничто не говорило, что рассылку заметили, и Сула почувствовала, как внутри растет возмущение. После всего проделанного результат разочаровывал. Она хотела, чтобы противник запаниковал.

"Десять тысяч копий, — размышляла она. — Совсем ничего по сравнению с тремя миллионами пятьюстами тысячами жителей Заншаа и тремя миллионами обитателей пригородов. Наверное, надо разослать еще десять тысяч."

Сула отправила еще пятьдесят тысяч писем, и нервы окончательно сдали. Из Управления госрегистрации не поступало никаких сигналов, но она почувствовала себя уязвимой и решила сегодня больше не рисковать.

Она выключила компьютер и встала из-за стола. Спенс с Макнамарой по-прежнему собирали бомбу.

Сула подошла к окну и, облокотившись о подоконник, выглянула наружу. На улице было полно народу, а воздухе носились запахи кинзы, чеснока и раскаленного асфальта. Она наконец расслабилась. Никто из прохожих не смотрел на нарукавные дисплеи. Ее так и подмывало крикнуть: "Так мне удалось изменить мир или нет?"

Сула повернулась к команде:

— Объявляю выходной.

Спенс и Макнамара уставились на нее.

— Уверена? — спросила Шона. В ее тоне читался другой вопрос: "С тобой все в порядке?"

Обычно Сула не отличала выходных от будней.

— Да. Абсолютно. — Она закрыла окно и передвинула горшок с хлорофитумом в правый угол подоконника. Этот условный знак говорил о том, что в доме никого и следует быть осторожным. — Хватить работать, пора гулять и развлекаться.

Сула достала из внутреннего кармана по несколько зенитов для каждого и, протягивая их, сказала:

— Это такая разведка. Чтобы почувствовать, чем живет город.

Шона неуверенно переспросила:

— Мне тоже можно идти? У меня же…

— Пока не устанешь, ты не хромаешь. Береги себя, покатайся на такси.

Спенс завизжала от радости и вскочила на ноги. Детали взрывного устройства спрятали в потайные ящики, встроенные Макнамарой в мебель, и переоделись. У выхода мгновенно разлетелись в разные стороны, как осколки одной из своих бомб: они слишком долго отсиживались вместе в маленькой квартире.

Сула направилась в увеселительный квартал у старых каналов под Верхним городом. Прошлась по клубам и кафе: сидела в баре, перекидываясь парой слов с посетителями, или за столиком, вслушиваясь в чужие разговоры. Иногда к ней подсаживались мужчины, предлагали угостить. Она потягивала минералку, время от времени пытаясь перевести их болтовню в нужное русло — на наксидов.

На эту тему говорили неохотно — мало ли, кто перед тобой, но алкоголь развязывал языки. У некоторых появились новые начальники-наксиды, но пока было неясно, к чему это приведет. Одного понизили в должности, посадив на его место в Министерстве транспорта наксида; мужчина пил уже шестой или седьмой стакан и явно погружался в депрессию. Большинство злилось, вспоминая, что наксиды держат заложников.

— Но что мы можем сделать? — сказал очередной новый знакомый. — Приходится сотрудничать. Целая планета теперь в заложниках.

Казалось, о первом выпуске "Сопротивления" никто не слышал, не говоря уже о тех хитростях, которые, как Сула надеялась, ей удалось в нем написать. К этому времени настроение девушки тоже упало, и ноги сами привели ее в клуб дериву — в таких заведениях ее всегда утешала мысль о том, что есть люди, которым хуже, чем ей.

Исполнительница дериву с выбеленными руками и лицом стояла в огнях рампы и пела печальные песни. Предательство, разбитые сердца, смерть, насилие, несчастные случаи, самоубийство, кошмары — вкус любителей дериву не отличался жизнерадостностью. Суть состояла в том, что несмотря на все мировые скорби, дериву могли петь о них. Им грозят всевозможные катастрофы, ужасы памяти подавляют их, но они несгибаемы и сообщают всей вселенной о своей решимости сопротивляться. "Меня бьют, я в крови, но я жива…"

Выступление всегда напоминало беспощадное сражение страсти и разума: чуть больше страсти — трагедия обернётся мелодрамой и абсурдом; споёшь сдержанней — и песня лишится души. Эта певица умела пройти по лезвию между пламенем и льдом, и Сула чувствовала, как в ответ закипает её кровь. Она видела, как в Магарии пылает внутренний флот, как антиматерия наксидов расщепляет его на ионы. Она вывела свою команду из неудачной засады на шоссе Акстатл, когда пули наксидов буквально разрывали здание, где они укрывались. Она смотрела, как ее соратники умирают под пытками.

Но Сула не только страдала — она заставляла страдать. Уничтожила в Магарии пять наксидских кораблей вместе с экипажем. Кричала наксидам: "Это сделала Сула! Запомните мое имя!"

Она выкрикивала "Сула", сделав имя своим, хотя ей оно не принадлежало. Давно, когда она была совсем юной и ее звали Гредель, она прижала подушку к лицу Кэролайн, леди Сулы, присвоив и имя, и титул, и небольшое состояние убитой.

Сула не знала, было ли это трагедией. Наверное, было — для Кэроль Сулы, хотя долго та бы все равно не прожила. Как-то она чуть не умерла от передозировки — случилось однажды, повторится потом.