Столкновение у Балансира

Оставался один К9. Обычно по ночам дроид пребывал на резервном питании, наполовину обесточен и подключен к портативному зарядному стенду, располагавшемуся между ховермобилем и <Соколом>, тыльной стороной к последнему. Кроме того, Анакин знал, что массивная туша <Сокола> является непреодолимой преградой почти для всех видов его сенсоров. Так что если быть постоянно отгороженным от К9 кораблем, то можно, не испытав особых затруднений, ускользнуть от его бдительного ока.

Совершая крайне экономные и осторожные движения, мальчик откинул одеяло и соскользнул с кровати, встав на четвереньки. Он выполз из-под днища <Сокола> и был тут же озарен непереносимо ярким светом, исходящим от стен репульсорной камеры.

Раз или два сморгнув, Анакин поднялся на ноги. Странновато выглядела эта картина — его желание при столь ярком свете, крадучись, ускользнуть от попечителей. Но времени на раздумья не оставалось. Не дай бог, действительно кто-нибудь проснется и обнаружит его исчезновение.

Босиком и в одном лишь нижнем белье Анакин засеменил к периметру камеры, постоянно оглядываясь через плечо: убеждаясь в том, что <Сокол> все время находится между ним и К9.

Достигнув периметра, он, ни секунды не колеблясь, прошмыгнул в ближайшее боковое ответвление. Нужный ему коридор располагался в совершенно противоположной стороне, но это его не сильно волновало. Другие бы, вероятно, и потерялись в лабиринте этих коридоров, но только не Анакин. Он просто чувствовал, куда ему нужно идти.

Он безошибочно находил дорогу в веренице проходов, не испытывая неуверенности ни на одной из развилок. И он чувствовал, что нужная ему панель близка. Она совсем рядом.

Естественно, она оказалась там, где он в последний раз ее оставил, — панель была открыта и ожидала его возвращения. С минуту он молча разглядывал ее, после чего протянул ладонь к клавишам Закрыв глаза, он потянулся туда Силой и ощутил, как все встает на свои места, становится до невозможного понятным: все развилки электрических цепей и логические цепочки, потенциалы и блокираторы, — все содержимое устройства до последней мелочи. Все это так долго находилось во сне, в ожидании, когда кто-то придет и разбудит его.

А сейчас время пришло. Он знал, знал с абсолютной точностью, как заставить механизм работать. И никакой К9-Х2 не помешает ему, не будет напоминать о люках в полу и прочей ерунде. Он знал. Он был уверен.

Анакин Соло разогнул палец и утопил центральную кнопку клавиатуры раскладки пять на пять. Зеленая кнопка приобрела пурпурный окрас. Замечательно. Он помедлил немного, после чего растопырил пятерню, насколько позволяла его физиология, и вдавил четыре угловые кнопки одновременно. Но те стали не пурпурными, а оранжевыми. Он нахмурился. Он ожидал несколько другого, ну да ладно. Нужно продолжать. Начав с вершины и двигаясь против часовой стрелки, он стал по очереди нажимать центральные кнопки каждого внешнего ряда. Эти действительно стали пурпурными — ребенок тут же просветлел. Панель опять издала негромкое позвякивание, но на этот раз оно не утихло. Звон продолжился, повторяясь снова и снова.

Анакин еще раз закрыл глаза и приложил ладонь к клавиатуре. Да. Ну конечно. Вот оно. Начав с правой нижней кнопки и двигаясь по часовой стрелке, он по очереди утопил каждую угловую кнопку. С каждым нажатием, кнопки меняли цвет с оранжевого на обнадеживающий пурпурный. Он заколебался лишь на мгновение, прежде чем вдавить последнюю из кнопок. Правильно ли он поступает? Неприятности будут — это точно. Так есть ли смысл влипать в эти неприятности?

Нет. Он должен это сделать. Нет пути назад.

Он надавил последнюю оранжевую кнопку. Она обратилась в пурпурный, и звон внезапно стал громче, более пронзительным. За спиной у Анакин раздался низкий гул, и малыш обернулся.

Целая секция пола отходила в сторону. На секунду он задумался: не ошибся ли он насчет ловушек в полу. Но затем из пола начала подниматься странного вида консоль, окрашенная в тот же серебристый цвет, что и вся репульсорная камера, а перед ней высилось не менее странного вида сидение, предназначенное, как показалось, отнюдь не для тех существ, что имеют человеческую анатомию.

Подпрыгивая от возбуждения и выбросив из головы все прежние тревоги, Анакин уселся в это причудливое маленькое кресло и даже не обратил внимания на то, что оно принялось подлаживаться под изгибы его тела, параллельно приподнимая его вверх и придвигая ближе к стенду, чтобы ему было удобнее нажимать на кнопки. Целую минуту юный джедай созерцал приборы, после чего простер руки и как можно шире растопырил пальцы. Закрыв глаза, он потянулся Силой внутрь устройства, погружаясь в замысловатый, сложный и прекрасный мир электронных ключей и соединений, элементов управления и узлов, скрывавшийся под панелью из кнопок, рычагов и наборных дисков. Номинальные мощности, емкостные сопротивления, регулировки верньеров, подсистемы наведения, ограничения безопасности, блокировки экранирования, балансировка нагрузки. Что они собой представляют, для чего предназначены, как функционируют — совместно функционируют, — все это струилось в его мозгу, словно древние механизмы разговаривали с ним, делились с ним своими легендами и преданиями.

И теперь он знал о них все.

Анакин опустил ладони на контрольную панель, все еще ощущая бесконечные потоки образов и символов в своем сознании. Пробудить. Он должен пробудить механизм Репульсор слишком долго находился в спячке. Он хотел, чтобы его разбудили, привели в чувство, напомнили о его первоочередных задачах. Да и сам юный джедай вел себя так, будто тоже находился во сне, внутри сладкой мечты; он прислушивался к Силе, которая сообщала ему, как поступить, что сделать, чтобы добиться желаемого. Он прекрасно понимал, что эта страсть, это стремление оживить древний механизм находится внутри него самого, а машина — не более чем машина. Но все его инстинкты кричали, что именно машина, и ничто иное, нашептывает ему, побуждая к действиям. Потянуть тот длинный рычаг, чтобы запустить процесс активации. Повернуть этот верньер, чтобы привести в действие систему транспортировки геогравитационной энергии. Набрать следующую последовательность команд на стандартной клавиатуре пять на пять кнопок, чтобы снять все ограничители. Где-то глубоко внизу земля еле заметно вздрогнула, и начал нарастать гул. Звон тем временем становился все настойчивее, все громче, учащеннее.

Ровный участок на контрольной панели вдруг искривился и замерцал, а затем стал раздуваться, превращаясь в некое подобие ручки управления космическим кораблем. Едва осознавая, что он творит, Анакин потянулся левой рукой к образовавшемуся рычагу. Он опять же не замечал, как рычаг стал менять свои очертания, подстраиваясь под изгибы детской ладони. В воздухе над рычагом возник голографический дисплей — полый каркасный куб, представлявший собой трехмерную решетку из кубиков поменьше: и снова пять на пять на пять. Все кубики были прозрачными, но, как успел заметить Анакин, один из кубиков в дальнем нижнем левом углу обрел зеленый окрас.

Медленно, осмотрительно он потянул ручку на себя. Одинокий зеленый кубик стал пурпурным, и почти мгновенно три граничных с ним прозрачных куба окрасились зеленым. Затем угловой куб приобрел оранжевый оттенок, его соседи — пурпурный, а зеленым налился уже новый слой граничных кубиков. Так цвета и продолжали развертываться, пока целая трехмерная решетка не преодолела все три стадии — от зеленого через пурпурный к яркому, сияющему оранжевому. Пол под ногами вновь завибрировал, а гул усилился, став более настойчивым, внушительным — словно массивные залежи энергии пробуждались, находились в ожидании момента, когда их выпустят на волю.

Анакин отпустил рычаг. В это же мгновение звон оборвался. В комнате стало непривычно тихо — громовой гул переходил на все более и более низкие частоты, пока наконец не преодолел порог слышимости.

Ручка растаяла, и поверхность под ней вновь стала гладкой. И там, прямо в центре контрольной панели, возникла кнопка, она просто вытекла из панели и стала расширяться, достигнув шести сантиметров диаметром и сантиметр высотой. На его глазах кнопка принялась менять свой цвет с серебристого на зеленый, с зеленого на пурпурный, с пурпурного на оранжевый, с чистого оранжевого на пульсирующий — и вот уже она переливается всеми возможными оттенками — от расплавленного металлического до тусклого красного, что можно встретить вечером в небе на закате.