Малой кровью

— Или я тебя понесу.

— На пердячий пар… изойдешь… мозгляк,

— Сам мозгляк. И молчи.

— Молчу…

Долго слышно только пыхтение. Чвак-чвак под ногами, чвак-чвак. В отдалении, впереди и сзади — мягкие, почти кошачьи шаги, но только эти кошки идут — бегут — строем. Кошки вообще-то никогда не ходят строем, но если бы ходили, это слышалось бы именно так: шшух-шшух-шшух…

На поезд они почти натыкаются. Он стоит на разъезде, огни в будке стрелочника погашены, просто пахнет дымом скверного сырого угля. Машинист спит в кабине, его напарник не спит, но вдребезги пьян. Десять минут суеты — и сто двадцать три бойца, которые для простоты называются Второй ротой, и с ними штатская морда Давид Хорунжий (штатская, штатская — шпионы званий не имеют) грузятся в два вполне уютных вагона, паровоз без свистков и прочих камуфлетов трогается с места. Этакий лоезд-лризрак. По идее, он должен через час прибыть в рыбный порт.

На деле путь занимает полтора часа. За это время не случается ничего…

У пирса ждал, расслабленно пуская сизый дым, малый каботажный почтовик. Полоска неба на юго-востоке была цвета персика, а вода, в которой мок лакированный черный корпус, — глубокой темно-зеленой, с невероятными тонкими прожилками золота или янтаря, которые не были видны просто так, их надо было угадывать, настолько они сливались с общим фоном…

Пахло дымом и йодом.

Пожалуй, Кастро и его другу Че посудина подвернулась поменьше — так ведь и людей половина, если не меньше. Однако разместились, как ни парадоксально, достаточно легко: по тридцать человек в двух трюмах — на положенных поперек досках сидеть, в десяти гамаках по очереди спать; в кубрике и каютах — ещё тридцать; оставшиеся — на палубе, причем даже оставалось место, чтобы куда-нибудь пройти, не особо беспокоя лежащих и сидящих. А то, что пожрать горячего можно было только в пять смен, — подумаешь, не такое терпели…

Путь предстоял в четыреста километров. Если по тихой погоде, то получалось чуть поменьше двух суток. Или побольше. Но тоже чуть.

«Стоячая Звезда». Год 468-й династии Сайя, 16-й день лета

— Мне обязательно нужно спросить наших, в чем они имеют нужду, — медленно и раздельно в который раз уже повторил Серегин. Эти двое юсиинь, с которыми он теперь беседовал, вовсе не косили под чапов и даже чапский знали не очень. Хотя, может быть, они притворялись: когда ведешь переговоры, всегда хорошо чем-то владеть лучше, чем демонстрируешь. — С другой стороны, я должен знать хотя бы в общих чертах, что вы можете предложить. Список, список… перечень вещей…

Юсиинь кивнули головами. Они напоминали доживших до сухой старости сиамских близнецов — сидели вплотную друг к другу, говорили одно и то же и были страшно похожи друг на друга. Разве что нельзя было понять, какого они пола: то ли такие жилистые старухи, то ли субтильно-педерастические старички, очень носатые. Тот факт, что на мордах был густо наложенный макияж, ничего не значил: им пользовались все юсиинь. А вот тонкостей, позволявших разобраться,