Пространство Откровения

— Вообще-то Подавители не должны функционировать столь безумно долгий срок, — заметила Вольева, — но этот был установлен очень поздно, вот и дотянул до наших времен. Но и не только поэтому. Дело в том, что Отверженные уже стали обитателями космоса, рожденными для полетов. Теперь Подавитель должен был охотиться за ними, преследовать их на десятки световых лет, если придется.

И тут снова возник сигнал датчиков в корпусе, предупреждавших о прямом попадании в шаттл радарного луча. Затем последовал и второй сигнал — доказывающий, что корабль-преследователь проводит пробную фокусировку луча.

— Механический Подавитель, вращавшийся вокруг Гадеса, должен был поднять тревогу где-то еще, — сказала Хоури, стараясь не обращать внимания на предвестника неминуемой опасности. — Он должен был передать куда-то собранную им разведывательную информацию, предупреждая кого нужно, что Отверженные близко.

— Вряд ли это был тот случай, когда надо сидеть на месте и ждать, пока Отверженные объявятся, — сказала Вольева. — Машина, надо думать, переключалась от пассивного ожидания на что-то более активное. Например, на производство машин для охоты, натасканных на химические матрицы Отверженных. И независимо от того, в каком направлении бежали бы Отверженные, свет все равно обогнал бы их. Подавители всегда были бы на шаг впереди в этой игре — настороженные и ожидающие своего часа.

— У Отверженных не было ни единого шанса.

— Немедленное истребление — вряд ли единственный путь, — вмешалась Паскаль. — Отверженные, например, имели возможность вернуться на Ресургем. Имели время для сохранения чего-то от прежней культуры. Даже если знали, что на них открыта охота и что их Солнце готовится разрушить их родную планету.

— Возможно, на это ушло десять лет, возможно — сто, — то, как это было сказано, говорило, что для Вольевой срок не имеет значения. — Все, что мы знаем, это то, что им удалось проникнуть дальше, чем другим.

— Но ведь никто не уцелел? — возразила Паскаль.

— Кое-кто выжил, — ответила Хоури. — В каком-то смысле.

За спиной Вольевой завопил тактический дисплей.

Глава тридцать седьмая

Последний уровень был пуст.

Силвесту потребовалось три дня, чтобы добраться сюда. Прошел целый день с тех пор, как он ушел от пустого скафандра Саджаки, оставленного на полу третьего уровня примерно в пятистах километрах от поверхности. Силвест знал, что если он остановится и начнет думать о пройденных расстояниях, то вообразит, что уже давно спятил в буквальном смысле этого слова, а потому ему следует немедленно изгнать из мозга всю эту цифирь. Вполне достаточно и того факта, что он находится здесь — в совершенно чуждой для человеческого сознания обстановке. И ни к чему дополнять обуревающий его страх изрядной дозой клаустрофобии. И все-таки наложенный им запрет на мысли о пройденном пути был недостаточно крепок, так как за каждым воспоминанием прятался неуемный сокрушительный ужас — а вдруг какой-нибудь жест или поступок нарушит тонкую балансировку, существующую здесь, и гигантский, непредставимый по сути своей, потолок обрушится ему на голову.

Каждый новый уровень, который проходил Силвест, видимо, представлял особую фазу амарантянской строительной методики. А может — и истории. Впрочем, пожалуй, дело обстояло даже сложнее. Дело в том, что сменявшие друг друга по мере спуска уровни, как казалось Силвесту, не отражали технического прогресса. Скорее каждый из них выражал смену философских подходов строителей. Было похоже, что когда сюда прибыли первые амарантяне, они обнаружили Нечто (что именно, он даже не брался гадать), и решили окружить его искусственной оболочкой, укрепленной средствами автоматической защиты. Затем, похоже, прибыла вторая группа, которая решила окружить эту Вещь второй оболочкой, вероятно, посчитав, что их фортификационные сооружения будут более прочными. Самая последняя группа сделала еще один логический шаг вперед, так закамуфлировав свои фортификации, что они потеряли всякое сходство с искусственными сооружениями. Было совершенно невозможно определить время, когда эти уровни создавались и сколько тысячелетий уходило на каждый из них. Силвест не стал даже размышлять об этой проблеме. Возможно, различные уровни строились почти одновременно, а может, процесс растянулся на тысячи или миллионы лет, прошедших между отлетом Похитителя Солнц с Ресургема и возвращением его обратно уже в образе Бога.

И естественно, Силвесту ничуть не добавляло спокойствия то, что он не обнаружил в скафандре Саджаки.

— А его там никогда и не было, — сказал Кэлвин, проникая в мысли Силвеста. — Все это время ты думал, что в скафандре находится Саджаки, а его там отродясь не бывало. Пустой был скафандр. Неудивительно, что он никогда не разрешал тебе сблизиться с ним.

— Ловкий подонок!

— Уж это точно! Но ведь фактически-то ловким подонком был вовсе не Саджаки.

Силвест изо всех сил пытался объяснить этот парадокс, но особого успеха не достиг.

— Но если не Саджаки… — он не кончил фразы, вспомнив, что за все время их путешествия вне корабля он ни разу не видел Триумвира во плоти. Саджаки разговаривал с ним из клиники, но у Силвеста не было никаких оснований считать, что это действительно был Саджаки.

— Послушай, но ведь кто-то приводил скафандр в движение, пока он не грохнулся с высоты? — Кэлвин занимался своим излюбленным делом — притворялся абсолютно спокойным, невзирая на тяжесть ситуации. Только сейчас обычной бравады в нем было меньше. — Я бы сказал, что существует лишь один логически обоснованный персонаж…

— Похититель Солнц! — Силвест произнес эти слова вслух, намеренно проверяя таким образом абсурдную мысль Кэлвина. Лекарство оказалось не таким уж горьким, как ему представлялось. — Это был он, не правда ли? Значит, Хоури была права во всем.

— Я бы сказал, что на данном этапе мы выглядели бы весьма глупо, отклонив эту гипотезу. Хочешь, я продолжу?

— Нет, — сказал Силвест. — Пока не надо. Дай мне время самому обдумать ситуацию, а потом можешь одаривать меня своей божественной мудростью сколько захочешь.

— Да о чем думать-то?

— Это-то очевидно. Будем ли мы двигаться дальше или вернемся.

Решение было отнюдь не самым легким в его жизни. Теперь он знал, что все время — или часть времени — им манипулировали. Но как далеко зашло это манипулирование? Например, простиралось ли оно на его мыслительные способности? Был ли его мыслительный процесс целенаправленно руководим с того самого момента, как он вернулся от Завесы Ласкаля — то есть чуть ли не всю его жизнь, — с тем, чтобы привести к такому вот концу? Может быть, он вообще умер там, а в Йелоустон вернулся своего рода автомат, действующий и чувствующий как прежний «он», но в действительности направляемый к одной-единственной цели, которой он сейчас почти достиг? Ладно, но если по чести, так имеет ли это все хоть какое-нибудь значение?

В конце концов, как ни отмеряй, как бы ни были фальшивы его чувства, какой бы иррациональной ни была логика, но именно в этом месте он мечтал оказаться всю жизнь.

Обратно повернуть он не может. Пока, во всяком случае.

До тех пор, пока не узнает.

— Свинская скотина! — воскликнула Вольева.

Первый прицельный направленный взрыв произошел у самого носа шаттла через тридцать секунд после того, как завыла сирена тактического дисплея. Этого времени едва хватило, чтобы дипольный отражатель успел выбросить облако, предназначенное для поглощения начальной энергии гамма-фотонов. Как раз перед тем, когда иллюминаторы рубки автоматически обрели непроницаемость, Вольева успела увидеть серебристую вспышку — это «жертвенная» броня корпуса шаттла исчезла в облаке металлических ионов. Мощнейший удар потряс фюзеляж шаттла, как если бы в него попал тяжелый снаряд. Новые сирены присоединились к вою прежних. Большая часть обширной поверхности тактического дисплея переключилась на режим атаки, графически изображая степень готовности вооружений шаттла.