Пространство (ЛП)

Минуту Бобби ждала, что ей представят незнакомцев, затем, поняв, что Торссон не намерен называть их имена, ответила:

— Да, сэр, готова помочь, чем могу.

Заговорила первая из штатских — суровая с виду рыжеволосая женщина в очень дорогом костюме:

— Мы пытаемся уточнить ход событий, предшествовавших атаке. Вы сможете указать на карте, где располагались со своей стрелковой командой, когда приняли по рации вызов на пост?

Бобби показала, потом шаг за шагом описала, что происходило в тот день. Рассматривая принесенную ими карту, она впервые поняла, как далеко на лед отбросило ее падение орбитального зеркала. Похоже, всего несколько сантиметров отделяло Бобби от превращения в прах вместе со всем взводом…

— Сержант… — Судя по интонации, Торссон обращался к ней не в первый раз.

— Простите, сэр, задумалась, глядя на снимки. Больше не повторится.

Торссон кивнул, но на лице его мелькнуло странное, непонятное Бобби выражение.

— Мы хотим установить, где именно располагался Феномен перед атакой, — сказал второй штатский, пухлый мужчина и редеющими каштановыми волосами.

Теперь это называется «Феномен». И произносит он это с большой буквы. Феномен — нечто случившееся ни с того ни с сего. Редкое, непредсказуемое явление. Просто все еще боятся назвать его по имени: Оружие.

— Итак, — говорил пухлый, — основываясь на продолжительности вашего радиоконтакта и на сведениях о потере радиосигнала на точках в окрестностях вашего района, мы выяснили, что источник глушения совпадает с положением самого Феномена.

— Постойте, — качнула головой Бобби, — как это? Монстр не мог глушить радио, у него не было никакой техники. Даже скафандра, чтобы дышать, не было! Где могла прятаться глушилка?

Торссон отечески потрепал ее по руке, чем не столько успокоил, сколько разозлил Бобби.

— Данные не лгут, сержант. Зона глушения перемещалась. И центром ее все время оставалось это… создание. Феномен, — сказал Торссон и отвернулся, вступая в разговор с пухлым и рыжеволосой.

Бобби откинулась назад, чувствуя, как этот зал угнетает ее, словно она одна здесь осталась без партнера по танцу. Но Торссон ее не отпускал, значит, просто уйти нельзя.

Рыжая сказала:

— На основании данных о потере сигнала, он был внедрен сюда, — палец ткнул в какую-то точку на карте, — и продвигался к посту ООН вдоль этого хребта.

— Что это за место? — нахмурился Торссон.

Пухлый развернул вторую карту и несколько секунд разбирался в ней.

— Похоже, старый сервисный тоннель гидростанции купола. Здесь сказано, что он десятки лет как не используется.

— Ну вот, — сказал Торссон, — как раз подходит, чтобы тайно доставить через него нечто опасное.

— Да, — согласилась рыжая, — возможно, они перемещали его к марсианскому посту, а он вырвался на волю. Десантники с ним не совладали и бросились бежать.

Робби не сдержала презрительного смешка.

— У вас есть что добавить, сержант Драпер? — обернулся к ней Торссон.

Он смотрел на нее со своей загадочной усмешкой, но Бобби за время знакомства с разведчиком хорошо усвоила: больше всего он ненавидит пустословие. Если открываешь рот, проверь, действительно ли необходимо то, что ты собираешься сказать. Двое штатских уставились на нее с таким изумлением, словно это таракан поднялся на две ноги и заговорил.

Бобби покачала головой.

— Знаете, когда я была салагой, сержант в учебке объяснял мне, что в Солнечной системе опаснее марсианских десантников. Знаете, что?

Штатские все так же таращились на нее, зато Торссон кивнул и одними губами подсказал ей:

— Десантники ООН.

Пухлый с рыжей переглянулись, рыжая закатила глаза. Но Торссон продолжал уже вслух:

— Так вы не верите, что бойцы ООН бежали от чего-то, с чем не могли совладать?

— Ни на ломаный грош, сэр.

— Тогда поведайте нам свое мнение.

— На посту ООН размещался целый десантный взвод. Такой же численности, как на нашем. А побежали они, когда осталось шестеро. Всего шестеро. Они дрались чуть не до последнего бойца. И бросились к нам не для того, чтобы вырваться из боя. Они рассчитывали, что мы их поддержим.

Пухлый поднял с пола кожаный портфель и принялся в нем рыться. Рыжая следила за ним, словно больше интересовалась его портфелем, чем словами Бобби.

— Будь это тайное оружие ООН, которое им поручили доставить или охранять, они бы к нам не побежали. Скорее умерли бы, чем провалили задание. Как и любой из нас.

— Благодарю вас, — произнес Торссон.

— Я хочу сказать: это ведь был не наш бой, и все равно мы до последнего пытались остановить тварь. Думаете, ооновцы хуже нас?

— Благодарю вас, сержант, — уже громче повторил Торссон, — я склонен с вами согласиться, но мы должны обсудить все версии. Ваше замечание услышано.

Пухлый наконец нашел то, что искал. Коробочку с мятными пастилками. Он достал одну и предложил коробочку рыжей. Воздух наполнил тошнотворно сладкий запах. Набив рот мятой, пухлый промычал:

— Спасибо, сержант. Думаю, мы больше не будем отнимать у вас время.

Бобби встала, снова отсалютовала Торссону и вышла из комнаты. У нее колотилось сердце и ныли стиснутые челюсти.

Штатским не понять. Никому не понять.

Когда в грузовой отсек вошел капитан Мартенс, Бобби заканчивала разборку оружия, встроенного в правый рукав боевого скафандра. Она сняла с крепления трехствольный пистолет Гатлинга [55] и положила его на пол рядом с тремя дюжинами деталей, снятых раньше. Рядом с ними стояли банка чистящего средства для оружия, бутыль смазки и еще лежали разнообразные шомпола и щетки.

Мартенс дождался, пока она отложит пистолет на подстилку, и сел на пол рядом с Бобби. Та прикрепила на шомпол проволочный ершик, обмакнула в банку и один за другим принялась прочищать стволы. Мартенс наблюдал.

Через несколько минут Бобби сменила ершик на тряпицу и удалила из стволов остатки чистящего средства. Она уже смазывала механизм Гатлинга и систему подачи патронов, когда Мартенс наконец заговорил.

— Знаете, — сказал он, — Торссон с самого начала служил во флотской разведке. После подготовительных курсов и академии первое же назначение — в штаб флота. Он знает только хиляков из разведуправления. Последний раз стрелял двадцать лет назад, когда шесть недель провел в учебке. Он никогда не командовал стрелками, не служил в боевом взводе.

Бобби отложила бутыль со смазкой и начала сборку.

— Очень интересно, спасибо, что поделились.

— Так вот, — без запинки продолжал Мартенс, — что же вы такое вытворяете, если Торссон явился ко мне с вопросом, не сказывается ли еще ваша контузия?

Бобби выронила гаечный ключ, но подхватила его другой рукой, не дав упасть на палубу.

— Это официальный визит? Если нет, можете ва…

— Это я-то? Я не умник из разведки, — отрезал Мартенс. — Я десантник. Десять лет службы, пока мне не предложили перейти в социопсихологическую службу. Степень получил сразу в теологии и в психологии.

У Бобби зачесался нос, и она неосторожно потерла его. Запах ружейного масла дал ей знать, что смазка у нее теперь по всему лицу. Мартенс глянул на Бобби, но не замолчал. Она попробовала заглушить его голос, с громким лязгом состыковывая детали.

— Я прошел муштру, тренажеры ближнего боя, боевые учения, — повысив голос, продолжал Мартенс. — Знаете, новобранцем я попал в лагерь, где моим первым сержантом стал ваш отец. Старший сержант Драпер, великий человек. Для нас, салаг, он был богом.

Бобби вскинула голову и прищурилась. Знакомство с этим мозгоправом словно чем-то марало память отца.

— Я не лгу. И будь ваш отец здесь, он бы велел вам меня выслушать.

— Идите вы!.. — отозвалась Бобби. И представила, как поморщился бы отец, видя, что она за бранью скрывает страх. — Ни хрена вы не знаете.

— Знаю, что, когда сержант артиллерии вашего уровня и боеготовности падает с ног при виде сопляка-посыльного, дело плохо.