Малой кровью

ы неплохо, но розовая взрывчатка воняла. Воняла так, что время от времени приходилось делать передышку, дабы не начать блевать.

На минирование ванн ушло часа четыре. Теперь надо было что-то придумать с центральной колонной, играющей какую-то чрезвычайно важную роль и сделанную, похоже, из цельной брони. К счастью, оказалось, что не все здесь такие же самозванцы, как Пистухов. Мрачный немец с шевроном рядового обошел несколько раз колонну, попинал ее ногой — и отправился к чапу, который был здесь главным при производстве. Тот выслушал немца, убежал куда-то — вразвалочку, но по чапским понятиям просто стремительно, — и вернулся с двумя десятками солдатских касок, связанных ремешками, в руках. Каждая весила почти по три килограмма, но он нес их так, будто каски были картонные. Немец сказал, что каски надо снаружи обмазать толстым слоем «пластилина» и прилепить к колонне у самого основания, с ним начал было спорить поляк, бывший на «гражданке» шахтером, но оказалось, что каски — только первый этап, а всего взрывчатки на это дело уйдет килограммов сто. Поляк подумал и согласился. Пистухов пытался волевым усилием заставить себя забыть о вони, но от этого розовая мерзость начал а смердеть только сильнее. Они укладывали уже последний слой, когда прибежал связной из штаба и распорядился: здесь остается один, остальные — по подразделениям.

Остался немец.

Когда Пистухов оглянулся в последний раз, тот сидел на корточках рядом с толстым розовым бубликом и ладонью оглаживал его — как скульптор оглаживает глину…

Глава двадцатая

Некоторое время назад: вольный город Хайя, планета

Тирон. Год 468-й династии Сайя, 4-й день лета

Серегин думал, что люди вдовы придут ночью, но те не стали ждать — появились сразу после заката, едва они с Крошкой, расслабленно восстав с постели, сели ужинать. Был подан холодный травяной суп с вареными яйцами, маринованная рыба и кислый густой зеленый сок ягод су-вар, местной разновидности крыжовника, кусты которого, напоминающие плющ, обильно оплетали деревья и стены домов. Серегин только-только приступил к рыбе, как в дверь вежливо постучали…

Особняк вдовы Ракхаллы стоял на живописном островке, к которому вел подвесной мостик с разводной секцией; но Серегин с провожатыми подплыл к острову на роскошном паровом катере — из черного полированного дерева, с бронзовыми поручнями и прочей отделкой, с фигурной пушечкой на корме. Топили котел древесным углем и трескучими ароматными смолистыми чурбачками. Из трубы летели искры.

Вообще плавание было каким-то ненормально, нереально живописным. В поразительно чистом небе висели две полные луны, цвета старой кости одна и чуть голубоватая — другая; тяжелая густая вода раздавалась под корабликом лениво, сонно, строенные отглаженные волны-усы, в которых взмывали и падали желтые набережные огни, тянулись от бритвенно-острого носа и терялись вдали, в полной тьме. Наверное, с океана шла низкая и очень длинная волна — катер неуловимо медленно приподнимался и опускался, а вдали, под