Властелин Галактики. Книга 2

Мераскес изумленно отшатнулся. Не дожидаясь, пока бог опомнится, Леру схватил кадку с водой, стоявшую у очага, и опрокинул ее на огненного бога.

От Мераскеса клубами повалил пар. Одежды бога потускнели, но только на несколько мгновений. Едва вода испарилась, золотистая ткань заблистала с новой силой. Леру обдало жаром.

В одном прыжке Леру перекрыл расстояние до Венты. Он хотел загородить ее, встать между ней и разгневанным богом, но этого не потребовалось. Мераскес почему-то не стал отвечать на оскорбление. Огненным ручьем бог перетек в очаг.

Пламя в очаге сделалось немного ярче, но на короткое время.

– Он ушел, – сказал Леру изменившимся го shy;лосом.

– Зачем ты сделал это? – со страхом спросила Вента, показывая глазами на цветок, который он держал в своей руке.

Леру радостно взмахнул цветком.

– Это наша жизнь и наша победа, разве ты не понимаешь? Мы вернемся назад, к своим, и никто нам не скажет худого слова, благодаря этому цветку нас будут уважать! Незачем теперь жертвовать Хтону, незачем нюхать вонь Шамшеля, не нужны нам они! Я дам воинам бесстрашие без всяких жертв, ведь цветок Мераскеса, кроваво-красная петинья, вот он, у меня! Ты понимаешь, теперь мы…

Вента, со странным выражением смотревшая на Леру, неожиданно кинулась к порогу.

– Ты куда? – Он побежал за ней, крепко держа цветок.

Выбежав из хижины, Вента понеслась в чащу. Она летела как стрела, словно гонимая ожившим кошмаром из сна – не разбирая дороги, разрывая одежду в колючках кустарника, сбивая ноги о камни. Леру не отставал. Он не отставал, но и настичь ее никак не мог, слишком уж быстро она бежала.

Прошло немало времени, прежде чем расстояние между ними стало сокращаться. И когда задыхающийся Аеру понял, что Вента от него не уйдет, она исчезла.

У него на глазах Вента ушла под землю.

Подбежав к месту исчезновения Венты, он увидел яму, вырытую охотниками. Сверху яма была прикрыта ветками с настланным на них дерном, поэтому Вента ее не заметила.

Вместе с обвалившимся настилом Вента лежала на дне ямы.

Он окликнул ее. Она не отозвалась. Он окликнул ее еще раз и еще. Она сохраняла удивительную невозмутимость. Невозмутимость и неподвижность.

С черной пустотой в душе Леру подтащил к яме поваленное дерево, опустил его основанием на дно и по стволу сполз вниз.

Вента была мертва. При падении она сломала шею.

Осознав, что Венте более не быть с ним, Леру дико взревел. Эхо загрохотало раскатами, кроны деревьев зашатались, заметались никогда не слышавшие такого рева напутанные птицы.

Несмотря на все свое отчаяние Леру сам поразился, какой у него, однако, странный был голос. Тут только он заметил то, что до этого страсть не подпускала к его сознанию.

Он стал другим. Его руки и ноги покрылись чешуей с синим отливом, ногти изогнулись в хищные когти. И на его груди появилась чешуя.

Он вылез из ямы, в каком-то умопомрачении побрел по лесу. На пути ему попался ручей. Найдя тихую заводь, Леру всмотрелся в воду.

На него пялился ящер с красными глазами, огромной зубастой пастью и вертлявым раздвоенным языком.

Так Леру стал Зверем-В-Чешуе, и новый облик навсегда отгородил его от очага максантийцев. Такова была воля и кара Мераскеса.

Мераскес сделал Леру чудовищем, но цветок петиньи у него оставил. Сам Леру не получил бесстрашие от цветка, но отныне он обрел силу с помощью цветка наделять максантийцев способностью сопереживать. Тем самым он избавлял от страха и примирял врагов.

Леру мог и убить цветком, порождением подземного огня. Стоило только захотеть Зверю-В-Че-шуе, и цветок прожигал приблизившегося к Леру до костей.

Благом и проклятием сделался Леру для мак shy;сантийцев. Из рода максантийцев исшедший, он давал лучшим воинам-максантийцам бесстрашие; родом максантийцев отторгнутый, он убивал лучших воинов. И никто из осмелившихся приблизиться к Леру не знал, какова будет его воля на этот раз, бесстрашие ли дарует Леру или поразит смертью.

С тех пор над Максантумом пронеслись тысячелетия. Постепенно ушли в предание встречи максантийцев с кровожадным Хтоном, равнодушным Шамшелем, проникновенным Мераскесом. Отчего-то боги позабыли максантийцев. Иные говорили, божествам просто надоело беспокойное племя, другие же считали, что это максантийцам не стало дела до своих богов.

Боги удалились с Максантума, а Леру остался.

Сила цветка Леру утвердилась единственной силой, способной облечь воина удивительным бесстра shy;шием. Как правило, это бесстрашие не давало победы, но давало возможность с достоинством разойтись с опасностью.

Немало максантийцев отправлялись на поиски Леру, но немногие его находили, и еще меньше было тех, кто возвращался от него с чудесным даром проникать в мысли врага и привносить в сердце врага свое сердце.

– Ну как? – поинтересовался филолог, закрывая папку. – Мне не придется тебя убеждать, что ты, Джон, прослушал миф, а не биографию живого существа?

– Мне так хотелось сфотографировать этого Леру, – пробормотал Джонни.

– Жаль, сынок, что пришлось тебя огорчить.

У обескураженного Джонни начисто пропало желание продолжать застольную беседу со старич shy;ком-филологом. Прощаясь, он узнал, где проживали два других ученых и каковы были их имена. С надеждой услышать что-то ободряющее, Джонни от мистера Смита направился к гонтийцу Дану, лингвисту. По пути он старался уверить себя в успехе, извлекая из памяти слова мистера Делла, которыми тот напутствовал его. Мистер Делл уверял, будто кто-то из находившихся под опекой корпорации Претендентов сумел увидеться с Леру и получить от него бесстрашие. Или мистер Делл шел на обман, чтобы Джонни не был заранее убежден в безуспешности путешествия на Максантум за даром Леру? Как бы то ни было, не стоит упускать ни одного шанса добиться своего. Жаль, что квазиантрополога гонтийца Лона сейчас не было в поселке, не то Джонни вслед за лингвистом увиделся бы и с ним.

Лингвист принял Джонни холодно. Предупрежденный филологом, Джонни не растерялся. После первых же слов он принялся расписывать, как его восхитили статьи доктора Дана, какая в них широта охвата материала и глубина разработки темы. Джонни несколько раз повторил название журнала, в котором, по словам мистера Смита, печатался гонтиец, и это растопило осторожность ученого.

– Неплохо, что вы, молодой человек, хоть изредка заглядываете в наш “Вестник”, – проговорил Дан важно, жестом приглашая Джонни войти в дом. – Что же касается моих исследований…

– Они уникальны, доктор Дан!

– Все это так, однако их результаты и, главное, выводы, которые я делаю, признаются за истинные далеко не всеми. На свете по-прежнему полно глупцов, продолжающих утверждать, что язык есть средство общения, тогда как язык есть средство самовыражения и саморазвития, а уж затем средство общения. Здесь, на Максантуме, я в очередной раз убедился в правильности моей теории. У максантийских туземцев чрезвычайно развита телепатическая способность, тем не менее, их язык развит не хуже, нежели у прочих разумных общностей, находящихся на таком же общественно-производственном уровне. Однако, если бы сутевой функцией языка была его коммуникативная функция, язык у максантийцев был бы не развит или плохо развит. Максантийцы прекрасно говорят, значит, прав я, а не мои оппоненты.

В гостиной ученый продолжил лекцию, только через полчаса догадавшись, что пора бы ему проявить интерес к своему визитеру.

– Позвольте поинтересоваться, мистер Голд, а вас что привело на Максантум? – спросил гонтиец.

– Я охотник, поставляю зверушек одному крупному земному зоопарку. Здесь, на Максантуме, мне нужно изловить десяток-другой особей наиболее типичных видов. Еще меня попросили привезти фотографии здешней достопримечательности, Зверя-В-Чешуе. Вы не подскажете, где его искать?

– Туземцы говорят, Леру живет где-то далеко к западу отсюда. Вообще-то, они рассказывают о нем неохотно.

– Как вы думаете, этот Леру… существует он на самом деле или нет? Я слышал разное.