Сборник.Том 5

— И как же вы пришли к такому замечательному выводу, господин мэр? — ехидно вмешался Йет Фулхэм.

— Да очень просто! Для этого мне потребовалось вернуться к здравому смыслу. Видите ли, существует такая отрасль знаний — математическая логика. Ею пользуются для выявления истины, не приукрашенной мишурой болтовни и реверансов.

— А конкретно?

— Я воспользовался методом математической логики. И при чтении этого послания, в частности. Не из личного тщеславия — я и так прекрасно понимал, о чём здесь может идти речь. Но думаю, что пять физиков всё проще объяснят цифрами.

Гардин взял из стопки несколько листов бумаги и раздал присутствующим.

— Кстати, это не я придумал и не я сделал. Все анализы провёл Мюллер Холк из Отдела Логики.

Пирен склонился над листком, чтобы лучше разглядеть, а Гардин продолжал:

— Послание с Анакреона не представляло особой трудности, поскольку написано людьми дела, а не слова. Содержание его можно свести в одно заявление. Вот как это выглядит в цифрах, а в словах получается: «Вы даёте необходимое нам не позднее чем через неделю, иначе мы вытрясем это из вас силой».

Наступила тишина. Пять членов Совета молча разглядывали уравнение. Пирен выпрямился и нервно кашлянул.

Гардин спокойно спросил:

— Похоже, выхода нет, доктор Пирен?

— Похоже, нет.

— Ну а теперь, — Гардин перевернул листки, — перед вами копия соглашения между Империей и Анакреоном — того самого, которое со стороны Императора подписал лорд Дорвин. Вот его смысл после анализа методами математической логики.

Соглашение занимало пять страниц убористого текста, а выводы анализа — всего полстранички.

— Как видите, господа, практически девяносто процентов текста соглашения не поддалось анализу по причине полной бессмысленности. А то, что осталось, может быть интерпретировано следующим образом:

«Обязательства Анакреона перед Империей — НИКАКИХ»!

«Власть Империи над Анакреоном — НИКАКОЙ»!

Члены Совета углубились в изучение документа, то и дело сверяясь с текстом соглашения. Наконец Пирен озабоченно пробормотал:

— Похоже, всё правильно…

— Следовательно, вы признаете, что соглашение — не что иное, как декларация полной независимости Анакреона и признание её Империей?

— Видимо, да…

— Сомневаетесь ли вы теперь, что Анакреон этого не знает и не стремится воспользоваться независимостью? Тем более что препятствий со стороны Империи ожидать не приходится!

— Но как же, — вмешался Сатт, — тогда понимать заверения лорда Дорвина в поддержке Империи? Нам они показались, — он пожал плечами, — удовлетворительными…

Гардин откинулся в кресле.

— А вот это как раз — самое интересное! Признаюсь, когда я впервые встретился с лордом Дорвином, я решил, что более тупоголового осла в жизни не встречал. Однако позднее я понял, что передо мною опытный дипломат и умный человек. Так вот. Я взял на себя смелость записать все его высказывания на магнитофон.

Члены Совета зашептались, а Пирен от возмущения открыл рот.

— А что тут такого? Я, конечно, понимаю, что этим я нарушил кодекс гостеприимства и поступил не по-джентльменски. То есть, всё было бы так, если бы Его Превосходительство что-нибудь заметил. Но он ничего не заметил, а записи я передал для анализа Холку.

— Где же сами выводы анализа? — не вытерпел Лундин Краст.

— Не удивляйтесь их отсутствию, господа, — улыбнулся Гардин. — Этот анализ оказался самым трудным. Холк бился над ним целых два дня. Он отбросил все незначащие фразы, болтовню, «цепные» высказывания… и в конце концов для анализа не осталось ничего! То есть — абсолютно ничего!

Лорд Дорвин, господа, за пять дней, в течение которых шли переговоры, не сказал ничего! Но ухитрился сделать это так, что никто из вас этого не заметил. Вот какова цена заверениям в поддержке Империи!

Если бы Гардин вынул из кармана адскую машину и поставил её на стол за секунду до взрыва, эффект не был бы сильнее, чем после этих слов. Он спокойно ждал, пока утихнут страсти.

— Таким образом, — резюмировал он, — если вы намерены угрожать (что, собственно, уже сделали) Анакреону от имени Империи, вы ничего не добьётесь, только раздразните монарха, которому лучше вашего известна истина. Естественно, его задетое самолюбие подвигнет его к немедленным действиям. Что уже имело место. Ультиматум перед вами. А теперь я позволю себе вернуться к тому, о чём уже говорил. На размышления осталась неделя. Что мы предпримем?

— Такое впечатление… — выдавил Сатт, — что нет другого выбора, кроме как согласиться на то, чтобы Анакреон разместил военные базы на Терминусе…

— Тут я с вами согласен, — кивнул Гардин. — Но как нам привести положение вещей в соответствие с первоначальным вариантом?

Йет Фулхэм пошевелил усами.

— Похоже, вы твёрдо решили применить силу?

— Сила, — последовал ответ, — последний козырь дилетантов. Но я вовсе не исключаю возможности её применения.

— Мне всё-таки не нравится то, как вы всё это преподносите, — настаивал Фулхэм. — Это — опасная тактика. Тем более опасная, что в последнее время вас поддерживает большая часть населения. И должен вам заметить, мэр Гардин, что в Совете — не слепые, мы отлично знаем, чем вы занимаетесь.

Он сделал паузу. Остальные поддержали его молчаливым согласием. Гардин равнодушно пожал плечами. Фулхэм продолжал:

— Если вы доведёте дело до того, что в городе раздадутся призывы к применению силы, это окажется равносильно самоубийству! Мы не намерены подобное допустить. Основа нашей политики и её кардинальный принцип — Энциклопедия. Решим мы предпринять или… не предпринять, Энциклопедия должна быть сохранена!

— Следовательно, — буркнул Гардин, — вы прямо заявляете, что мы должны продолжать интенсивную кампанию по ничегонеделанию.

Пирен печально проговорил:

— Вы же сами только что продемонстрировали, что Империя не может нам помочь. Хотя я так и не понял, почему так вышло. Если необходим компромисс…

Гардин ощутил себя как в страшном сне — когда мчишься изо всех сил, а добежать до цели никак не можешь.

— Да нет компромисса! Как вы не понимаете, что вся эта суета вокруг военных баз — обман высшей марки! Лорд Родрик явно дал нам понять, какова истинная цель Анакреона — неприкрытая аннексия, экспансия феодальной системы — насаждение аристократии и крестьянства здесь, у нас. Их может в какой-то степени приостановить знание о том, что у нас есть какая-никакая атомная энергетика, по и то ненадолго, уверяю вас, — и с последними словами он встал. Поднялись и все остальные, кроме Джорда Фара.

— Пожалуйста, сядьте все, — попросил он. — Мы зашли слишком далеко. Не надо так распаляться, мэр Гардин. Мы все здесь — не предатели.

— Вы уж меня в этом убедите, будьте так добры!

Фара мягко улыбнулся:

— Не верю, что вы действительно так думаете. Позвольте мне высказаться.

Его маленькие, утонувшие в морщинках глаза были полуприкрыты. На подбородке блестели капельки пота.

— Полагаю, что нет необходимости и дальше скрывать тот факт, что Совет Попечителей постановил принять решение по Анакреону в зависимости от того, что произойдет при раскрытии Склепа. То есть, через шесть дней.

— Это и есть ваш вклад в решение проблемы?

— Да.

— Выходит, если я правильно понял, что делать нечего, кроме как сидеть и ждать сложа руки, пока чёртик не выскочит из табакерки-то есть, прошу прощения, из Склепа?

— Если оставить в стороне красивые слова, идея именно такова.

— Потрясающий эскапизм! Поистине — от великого до смешного один шаг. Простенько и со вкусом.

Фара снисходительно улыбнулся:

— Ваша любовь к афоризмам известна, но сейчас это неуместно. Надеюсь, вы не забыли сказанное мною о Склепе три недели назад?

— Помню. И сегодня скажу то же самое — ничего нет в идее, кроме непроходимой глупости с точки зрения дедуктивной логики. Остановите меня, если я буду не прав, но вы сказали, что Гэри Селдон был величайшим психологом и мог, следовательно, предвидеть обстоятельства, в которых мы сейчас оказались. Из этого следует, что Склеп существует, чтобы подсказать нам выход.