Polo или зеленые оковы (СИ)

Отец разделся в своем шлюпе до куцых шорт с рубахой. Теплый тяжелый скафандр он забросил в дальний угол шлюпа, где находилась циновка с компьютером. Циновка. Отец забрал ее с собой, завернулся, как мог, чтобы осенняя дрожь не так сильно тревожила его.

–Борт, включить следящую аппаратуру,– скомандовал Отец.– Если что-то не включишь, а я замечу, разберу тебя на лом, чтобы наделать расчесок, понял?

–Следящая аппаратура включена.– С грустью в голосе доложила бортовая автоматика.

–Сколько времени?– Спросил Отец.

–До контрольной точки осталось двадцать минут.

Все, пора, подумал Отец, и, завернувшись потуже в грубую циновку, отправился к дороге. Отойдя на тридцать метров от сосны, Отец уселся на придорожный камень. Пролетающие мимо машины иногда притормаживали около него, чтобы посмотреть на бомжа, которому так холодно этим осенним утром. Отец иногда показывал нескромные жесты или поворачивался седалищными буграми к особенно любопытным. Но вскоре ему это наскучило и он принялся созерцать природу.

В небе пронеслась стайка воробьев, гонимых прохладой и голодом. Они, весело чирикнув, скрылись в кроне осины, стоящей возле дороги. Невдалеке паслись гуси, важно переходя вброд ручеек, вытекавший из леса. Это, видимо, тот ручеек, который завтра в лесу буду переходить и я, подумал Отец. Интересно, что это было, галлюцинация или нет? В этом лесу я встретил мужика, который был сильно похож на Дэна, а, может, это мне привиделось, когда меня забрали в будущее? Странно. Кроме меня здесь никого нет. До ближайшей деревни– километров семь-восемь, может больше. Вероятно, кто-нибудь из грибников забрел в лес этим утром, а я принял его за брата?

Отец вскочил с камня. На пригорке, в нескольких сотнях метров, из-за поворота появилась серая машина. Она приближалась. Серый старый форд. Отец выждал еще несколько секунд. Это машина брата, в этом уже не может быть никаких сомнений. Вот уже и различим силуэт родного негодяя. 528 ВАМ значилось на номере. Это брат! Дэн! Бродяга! Отец бросился наперерез к машине и, как ветряная мельница, замахал руками.

–Стой, Дэн, стой, твою мать.– Отец кричал что было сил. Он рад был видеть брата.

В машине он был один. Аленки не было. Точно так и есть, как это было определено алгоритмами в глобальной базе. Аленка не покидала родной город этим утром. А вот Дэн, он– вот он.

–Стой, куда несешься,– пуще прежнего замахал руками Отец.

Дэн, проехал мимо, чуть отклонившись от Отца, словно от чумы, махнул на него рукой, что-то прокричал, жестикулируя. Поскольку жестикуляция, которой он сопровождал свою речь, не была двусмысленной, Отец заключил, что брат использовал в своей речи ненормативную лексику. Машина, чуть вильнув в сторону, пронеслась мимо Отца.

–Что же ты делаешь, ублюдок,– прокричал Отец.

Но не успел он это произнести, как ослепительная вспышка полыхнула в машине. Не было ни взрыва, ни толчка или раската. Только ослепительный яркий свет заполнил машину, казалось, что включили софиты и театральные юпитеры в крохотной кабине маленького форда и все утонуло в божественном ярком свете. Свет исчез так же внезапно, как и вспыхнул. Машины на всем ходу сошла с трассы и с грохотом врезалась в сосну.

Отец бросился к машине. Бежать было недалеко. Он забыл про ночь, полную тревог и постройки шалаша вокруг шлюпа, он позабыл про утренний холод, про ноги, которые успел поранить о камни возле обочины. Отец несся к брату. Эту картину он видел. Сосна, вокруг которой сложилась машина. Разбитые стекла, колеса, вывернутые наружу, баранка отлетела куда-то в сторону. Брата нигде не было. Не было видно ни кровинки, ни волосинки, будто брата никогда и не было в этой машине.

Отец опустился возле разбитой машины. Что же это такое получается? Брат куда-то девался. Цватпахи здесь ни при чем, звери из будущего, что завтра заберут его, тоже ни при чем. Куда же тогда делся брат. Взрыва не было. Тут что-то другое. Отец закрыл лицо руками. План рухнул. Нужно было, наверное, забежать больше вперед, чтобы попытаться остановить машину. Нужно было натаскать на трассу кучу камней или перегородить путь дубиной, чтобы он не смог проехать. Но теперь все в прошлом. Ах, если бы можно было вернуть снова в прошлое, пусть не надолго. Он бы смог. Но почему он не остановился? Наверное, он меня не узнал, с горечью подумал Отец. Почему он меня не узнал? Неужели я так сильно изменился за истекший год? Наверное, все дело в моем рубище.

Отец не брился несколько прошедших дней, но неужели щетина так смогла преобразить его, что родной брат, который видел его и в более худшем виде, не смог узнать его? Что за чушь. Может, все дело в утреннем тумане? А, быть может, Дэн просто не ожидал здесь, в Кичигинском бору встретить единокровного брата, вдали от родины и далеко от института? Все может быть, все может статься. Отец поднялся с земли. Дворники молотили по остаткам стекла. Тук-тук-тук. Это чертово тук-тук-тук. Отец помнил. Как все это было. Еще сутки машина будет обнимать своим искореженным боком сосну и дворники будут молотить, отбивая свой печальный такт.

Возле обочины остановилась легковушка, из которой вышел респектабельный мужик с золотыми часами на запястьях и в солнцезащитных очках с золотой оправой. Он недоверчиво посмотрел на Отца, будто оценивая его и не веря, что у бомжа может быть такая машина.

–Эй, ты,– с брезгливостью в голосе прокричал он,– с тобой все в порядке?

–Пошел ты на …, козел …– Крикнул в ответ ему Отец.

–Ты кого козлом назвал, ты, … кошачья.– Закричал мужик в негодовании.

Отец его уже не слышал, он развернулся и пошел в лес, где его ждал шлюп и блаженное тепло монтажного скафандра.

–Ты, …, идиот, я тебя, козел, достану из-под земли…– Продолжал распаляться мужик.

Возле обочины останавливались машины. Несколько любопытных водителей покинули свои авто и приблизились к старому разбитому Форду, осматривая его и вслух рассуждая, как же его угораздило так распластаться. Вокруг сосны собралось уже десятка два народа, когда Отец углубился в чащу.

Он определил по куче нанесенного ночью хвороста, где находится шлюп. Сейчас мы посмотрим, что за энергии тут бушевали, подумал Отец. Хорошо, что я сообразил включить слежение за братом, может, сейчас что-нибудь прояснится. Он уже подходил к шлюпу, как что-то хлопнуло. Шлюп исчез прямо на глазах, будто его здесь никогда и не было. Ни вспышки, ни грома, только ответная воздушная волна известила окрест, что шлюпа больше нет. Она несла Отца к месту, где только что стояла машина. Отец увертывался от сосен, проплывавших мимо, но сила волны была очень велика. Он ударился головой о камень и потерял сознание. Сверху на него посыпались ветки, которыми был укрыт шлюп.

–Вон смотри, солдаты приехали, сейчас в армию забирать станут.– Причитала соседка.

Отец открыл от удивления рот, и ложка ароматного борща, удобренного деревенской сметаной, очутилась у него во рту. Челюсти заработали, обрабатывая и без того разваренное мясо и мелкие ломтики картошки.

–А автомат дадут?– Спросил он.

–И автомат дадут, и посмотрят, что мы с тобой суп съели. Ешь хорошо. Вон смотри, командир в тот дом зашел, смотрит, кого в армию забрать.– Заговорила теть Валя.

Еще ложка борща обдала сосочки языка своим душистым мясным ароматом. Отец вытаращил свои огромные голубые глазенки, ища взглядом и душою грозного командира, следящего, чтобы все дети ели суп. Теть Валя накрошила полную миску белого хлебного мякиша, чтобы было вкуснее.

–Смотри, сейчас Витька Лисин в дверь стучать будет. Ух, этот Витька. Третьего дня он стучал в дверь, чуть не сломал, не берет его душу Бог. Всю ночь спать не давал. Сейчас и к нам стучать станет, давай, скорее ешь, не то уведет наш суп.

Отец не поверил бы, не убедись он сам, что на свете есть такое вероломство, как Лисин Витька. Он стучал ко всем соседям в двери, отнимая у соседей суп. Он даже громко кричал и ругался, если ему не открывали дверь. Лисин всю дорогу голодный и злой.