Гончая свора (СИ)

– Не тяните Уттум. Заседание и так довольно затянулось.

Без лишних слов, Уттум вывел запись всем присутствующим на персональные геф-проекторы. Кабсплад зажмурился, приник к проецируемому в мозг изображению и сконцентрировался, стараясь запомнить как можно больше деталей.

***

Светло-фиолетовое. Не в том плане, что окружающее пространство и в самом деле таковым являлось, как раз наоборот, но он видел мир именно через призму заданных цветов. Глаза охватывали будто большее пространство, не упуская из виду даже незначительных мелочей ландшафта, а мозг легко расшифровывал увиденное, передавая напрямую ёмкостное восприятие. Шаг за шагом его взор продвигался в такт уверенной поступи по каким-то пневматическим заборкам, качавшим пары тускло-серого дыма внутрь совершенно пустой, тусклой, элипсоидной комнаты, наливавшейся сиреневым светом. Желтоватые огоньки, плавно бегавшие зигзагами у ног, видимо служили активной декорацией, что миновала лишь три белых баллона, подвешенных к стене. Отсвета, что струился подобно остановленным в движении морским волнам, от них исходило мало, но он ощутил, что наблюдать его движение довольно приятно.

Чувствительный визор оперативно изменял восприятие пространства в соответствии с реакцией глаз своего оператора. Там где было слишком темно – плавно добавлял яркости, наоборот слишком ярко – нагонял затемнение, желал оператор увидеть что-то интересующее вдали – увеличивал и регулировал контрастность. Команд произносить не требовалось, доставало одного желания. Вспышка нейронных связей и перед зрителем подробнейшее описание интересуемого объекта, либо его разбор, вплоть до связей мельчайших атомарных частиц. Кабсплад поймал себя на мысли, что все эти груды информации не вываливаются на экран визора, остававшегося стерильно чистым, а воспринимаются персонально, словно круговерть вычислений сложнейшей аппаратуры – часть его собственного органического существа.

С мыслями так же творилось неладное. Настоящее буйство! Одна перекрывала следующую, взрыв вольной фантазии мгновенно смешивался с точнейшими, не знакомыми ему физико-химическими формулировками и уравнениями. На ходу, в зрительно-ощущаемых подробностях организовывались различные вариации и подробные схемы реальных действий, исходя из текущего положения. В них учитывалось давление, температура воздуха, наличие либо отсутствие подручных предметов, слой частичек пыли, психофизическое состояние окружающих, да и собственное состояние тоже. Иными словами – всё. И так происходило каждую секунду, каждое мгновение, пока кабсплад, слившийся с происходящим, чеканил мерный шаг по помещению. Никакой наисовременнейший вычислитель Зилдраана или Хиина такого бы никогда не смог. При этом напряжения от действий как такового не ощущалось: расчёты и выверки давались легко, привычно. Они явно воспринимались совершенно естественными тем, чьими глазами он сейчас смотрел.

Иллюминаторов не было ни в виде экранированного поля, ни в виде материальной части корпуса, не было и иных ориентиров, за которые можно было зрительно зацепиться. Кабсплад инстинктивно сопротивлялся хлынувшим потокам информационного восприятия, впрочем не долго. В конце концов, он отдался ощущениям, ища в них подсказку. И быстро нашёл.

В какой-то момент пришло точное знание: "под землёй, мобильный комплекс зондирования почв, планетоид П-212.33, сектор Муш, в пяти дакту от первого уровня выносного толл-пактиридового щита".

Наконец компания пересекла сферу и подошла к её краю. Дверные створки отсутствовали, но ровно по краям от зелёной полосы, делившей покрытия долями, пласты защитной стены типа "фирдш" переливались блуждающими кубами, случайными, то углублявшимися, то восходившими линиями и более сложной геометрией в массе подвижной, чистой материи, струившейся как газ.

Стоило подойти ближе и её структура моментально изменилась: узнав посетителей, невидимая система преобразовала свои частицы в аккуратный, треугольный проход со срезанной вершиной, украшенный простеньким мотивом мраморно-серого рисунка невиданных животных, да всё тех же желтоватых огоньков, на сей раз перекинувшихся в движениях поближе к загнутым полукругом краям, аккурат у композиции щупалец и дугообразных копыт.

Движение продолжилось быстрее. Пройдя образованный шлюз они остановились и платформа с центральным углублением, на которой группка замерла как по щелчку, на манер пройденной стены разуплотнилась, унося их ниже. Мивеол сработал штатно, разложив на месте падения сиреневое поле сверхплотного, фермионового газа, заставившего тела зависнуть в невесомом положении. Страха от невиданных "чудес" кабсплад совсем не чувствовал. После нескольких лет бродяжничества по станциям-кольцам Содружества и зилдраанским орбитальным городам он ничего больше не боялся.

Отделавшись от последнего охранного ключа, группа наконец-то попала куда следует. Колональный проход отсекал их от копошившихся существ тройными рядами узорчатых подпорок. Другие из компании стояли совсем близко, но заговорить кабсплад не мог, хотя попытался сделать это несколько раз. Четвёрка выглядела точь в точь как Валлур, описанный в рассказе Уттума, не считая расхождений в росте. Ощущение играло с ним в весьма причудливые игры: он их будто прекрасно знал, но не мог вспомнить даже имён.

Из-за загораживающей прибывших матово-алой распорки, устеленной разномастными инструментами неизвестного функционала, появилось новое лицо. Худая, сложенная как ребёнок, довольно престарелая тень являлась сейчас лишь подобием того учёного, голографическая фигура которого непременно и постоянно высвечивалась на всех геф-проекторах, пользователи которых хотя бы немного интересовались фундаментальными открытиями в области грунтдиеминевтики, физики сверхмалых частиц и кораблестроении за последнее столетие.

– Вулл-Нга-Ув, хранящие завет. – обратился учёный с льстящим почтением. – Следуйте за мной на место.

Первый язык зилдраан выглядел совершенно иначе, нежели он, как колонист, лишённый права на нём говорить, его себе представлял. Помесь изменяемого интонацией стона мириата, развернувшегося в усталом зевке, и звука его же мяса, отлипающего от нёба, но суть передавалась безупречно.

– Вулл-Тса-Окогх, знающий Зумтиад. Вы привели нас, чтобы показать это? – спрашивает Валлур напористым, утратившим покой голосом, показывая на пульсирующий камень, зафиксированный у стяжек экрана деструкции.

– Талнирид. Да, вы не ошиблись, это именно тот самый талнирид. – довольно подтверждает очевидное Зумтиад.

– Мы знакомы с этим камнем. Талнирид служит основой для выработки состава толл-пактирида. – мрачно проговаривает он то, что и так все знают, дабы подчеркнуть идиотизм ситуации.

– Вы, вероятно, думаете, что вас обманули, позвав сюда? – угадывает его мысли Зумтиад. – Нет-нет. Ни в коем случае. – поднимает знающий руку в нахлынувшем порыве. – Дело не в свойствах этого чудесного камня.

– Тогда в чём?

– В месте находки, свойствах и количестве найденного.

Пришла пора Валлуру искать недосказанность. Нолгвурец, прикидывающийся зилдраанцем, расслабил мощные плечи в ожидании продолжения. Его спутники не двигались с мест.

– Все залежи талнирида, которые мы обнаружили, были найдены на экзо-планетах, где отношение производных гравитации и давления внутри атмосферы колебалось как один к одному или один к двум…

– Прошу, к делу. – жестоко оборвал Валлур потуги учёного.

– Никого не волнуют детали… – бурчал Зумтиад. – Всегда самое важное и вкусное в деталях, но они никого не волнуют… Впрочем, как угодно. Его нашли здесь, в нижних слоях пород.

– Что значит здесь? На какой-то из ближайших экзо-планет сектора?

– Здесь значит здесь. – отбрасывает Зумтиад официальный тон приёма. – Внутри этого самого планетоида.

Гало-отражатели помещения контролировали углы падения света от гелиевого элемента с пузырьковым слоям замороженного магнезита, вращающегося на стержне портативного носителя, а ещё эти подвижные пластинки отлично разносили звук, поэтому все разом услышали, как спутники спешно зашептались у Валлура за спиной.