Приключения звездного торговца

— Но почему ты так стремишься избежать слежки?

— Мне это не нравится.— Стефа схватила Фолкейна за руки и наклонилась к нему: — Ну пожалуйста, Дэвид! Ты ведь был мне таким хорошим другом до сих пор!

— Да?

Девушка опустила ресницы.

— Я так надеюсь, что мы станем еще более близкими друзьями...

— Ладно, черт возьми!

Сборы были недолгими. Фолкейн переоделся в теплую куртку и штаны, натянул высокие сапоги. Белый плащ и украшенный драгоценностями берет, лихо надвинутый на одну бровь, должны были придать ему импозантности. Оружие — бластер и станнер — он заткнул за пояс, а в карман сунул рацию: ионосфера планеты позволяла поддерживать из Катандары радиосвязь с кораблем. Немногочисленные личные вещи и подарки для императора были сложены в сумку. Адзель ограничился тем, что повесил на шею радиопередатчик.

— Мы регулярно будем выходить на связь, Чи,— сказал Фолкейн.— Если никто из нас не вызовет тебя на протяжении восьми часов, разводи пары и скачи на помощь.

— Мне по-прежнему непонятно, зачем вся эта суета,— пожаловалась Чи.— Эта неуклюжая девица и так уже испортила нам всю обедню.

— Ты имеешь в виду секретность? Мы что-нибудь придумаем. В самом худшем случае, даже если сюда набьются конкуренты, старый Ник все равно урвет свое, лишь бы империя не развалилась. И... э-э... не можем же мы допустить, чтобы кровопролитие продолжалось.

— А почему бы и нет? — заупрямилась было Чи, но быстро сдалась: — Ладно уж, отправляйтесь. Я тут продолжу наши занятия с Гудженги. Чем больше у нас будет информации, тем лучше.

Представитель императора со своим эскортом уже вернулся в город. Узнав о новостях, жители Хайякаты высыпали на крепостные стены, чтобы наблюдать отбытие флиттера.

— Ох! — выдохнула Стефа, ухватившись за Фолкейна.

Он преодолел искушение проделать несколько фигур высшего пилотажа и взял курс на северо-запад. Благодаря съемкам, произведенным зондом, земляне располагали превосходными картами, а Гудженги указал им необходимые ориентиры.

Километр за километром под ними проплывала Чакора. Из своей сферической кабины путешественники видели бесконечные ржаво-зеленые поля, крошечные деревушки, вытянувшийся в цепочку караван тяжело нагруженных карикут, который охраняли вооруженные всадники на зандарах.

— Должно быть, это шекедж,— заметила Стефа.— Перевозки в здешних местах — привилегия их братства.

Адзель, размеры которого заставляли всех троих сидеть, прижавшись друг к другу (против чего Фолкейн совсем не возражал), спросил:

— Каждое ремесло — занятие одной семьи?

— Ну конечно,— ответила Стефа.— Если ты по рождению шекедж, ты будешь караванщиком. Все деодах были охотниками, пока не завоевали Катандару; теперь они — правители. Тирут и другие, как, например, мы, эршока,— солдаты. Рахинд-жи — писцы, и так далее.

— А если ты родишься с совсем другими талантами?

— О, но ведь каждое братство занимается разными делами. Основная профессия, конечно, самая почетная. Но кто-то дол-

жен вести хозяйство, работать в поле — если братство владеет землей. Это нельзя доверить чужакам, правда? К тому же любой икрананкец, прежде чем достигнет совершеннолетия и будет посвящен в секреты братства, может при желании быть усыновлен другой группой, если те, конечно, согласятся. Это, кстати, одно из отличий нас, эршока. Мы не можем вступать в браки с икрананкцами.— Стефа хихикнула, добавив весьма вульгарную шутку.— Так что мы остаемся в своем отряде. С другой стороны, как раз по этой причине мы можем вполне доверять своей молодежи — им некуда податься. И они рано проходят посвящение.

— Как я понимаю, большинство братств очень старинные?

— Да. Королевства возникают и распадаются, ни одно не существует дольше нескольких поколений, но кровное родство — это навсегда.

Ее слова подтвердили то, что Фолкейн уже подозревал. Эта всеохватывающая плановость смущала его. Если такое поведение местных жителей — врожденное, значит, этот мир плохо подходит для развития торговых операций. Но если его можно изменить, если икрананкцев удастся научить чувствовать преданность чему-то большему, чем кучка родственников?

Скоро стала видна Катандара. Город лежал не более чем в двух сотнях километров от Хайякаты, которая находилась на полпути от столицы к Рангакоре. Основная территория империи простиралась к западу и к югу, охватывая плодородные области Чакоры.

Извилистое русло реки Яндже, серебрившееся на северо-востоке, окружала пышная растительность, выделявшаяся на фоне голых холмов на востоке и выжженных пастбищ на западе. Там, где, сбегая с круч бывшего континентального шельфа, Яндже впадала в мелкое и илистое озеро Урши, и была построена Катандара. Столица с населением в полмиллиона представляла собой впечатляющее зрелище. На протяжении веков она принадлежала, как в свое время Рим и Константинополь, Пекин и Мехико, разным цивилизациям, и каждая из них строила собственные стены и башни, дома и дворцы, так что теперь городские укрепления охватывали пеструю смесь строений, по большей части каменных. Когда-то четкие грани древних камней выкрошились от времени, серые квадратные мрачные фасады выходили на старинные узкие улочки. Только в наиболее Удаленной от озера части города, на крутых склонах холма высились здания, чьи стены еще не были изъедены несущим песок ветром пустыни,— твердыня новых правителей, дворцы с мраморными стенами, украшенными абстрактной мозаикой, и сверкающими медью куполами. Этот район, как и резиденции древних владык, был обнесен собственными крепостными стенами — для защиты властителей от любящих их подданных.

Благодаря сильной оптике сканера Стефа смогла показать Фолкейну нужные ориентиры с расстояния, на котором флиттер еще не был виден горожанам. Дэвид заложил крутой вираж. Рассекаемый воздух завизжал вокруг летательного аппарата, рукояти управления завибрировали в руках землянина. В последний момент он резко затормозил и с грохотом приземлился.

— Прощай, Дэвид, до новой встречи.

Раскрасневшаяся Стефа наклонилась и поцеловала Фолкейна. Юноша ощутил сладкий запах ее волос. Через секунду ее уже не было во флитгере.

Казарма, в которой размещались эршока, представляла собой огромное здание рядом с императорским дворцом. Оно выходило на вымощенную булыжником площадь, со всех сторон окруженную домами знати. Как и они, Железный Дом имел внутренний дворик и единственную дверь наружу, но в его архитектуре — крутой крыше, головах горгон на карнизах, резьбе на двери — чувствовалась ностальгия по Земле. Немногие оказавшиеся на площади икрананкцы при виде флиттера замерли, вытаращив глаза. Так же реагировала и стража у входа — огромные бородатые воины в кольчугах, позолоченных шлемах и радужно-ярких плащах. Но эршока быстро пришли в себя, выхватили мечи и заорали. Стефа метнулась к соплеменникам. Отрывая флитгер от земли, Фолкейн краем глаза увидел, как ее быстро впустили внутрь.

— Ну а теперь — к грозному господину,— сказал он.— Будем надеяться, что он задаст нам свои вопросы прежде, чем прикажет открыть стрельбу.

У входа в гостевые апартаменты прозвучал гонг.

— Войдите,— откликнулся Фолкейн.

Слуга в облегающей ливрее откинул тяжелые занавеси, служившие внутренними дверями в этой бедной деревом стране, поклонился и объявил, что император желает видеть представителей Торгово-технической Лиги. Посланец был вежлив, но совсем не подобострастен; говоря об императоре, он обходился без титулов вроде «его величество», «всемогущий» или «внушающий трепет светоч». Система наследственных занятий не переросла здесь в иерархию каст, и служитель, чувствуя поддержку своего клана, был столь же горд и независим, как и любой солдат или писец.

— Мой спутник вышел на прогулку,— ответил Фолкейн.— Но, думаю, хватит и меня одного.

«Хватит для чего? — спросил он себя.— Мы прохлаждаемся здесь уже целую неделю. Хорошо бы, если бы кто-нибудь из этих посланцев, без конца снующих туда-сюда, догадался засунуть ракету в штаны Джадхади. А может быть, это удастся сделать мне, когда тот отвернется. Очень бы хотелось. Ну ладно, отправляемся».