Малой кровью

бака. Он переступил через собаку, прижался к стене и заглянул в коридор.

На фоне узкого и прикрытого соломенной занавеской окна были видны. только невнятные силуэты. Кажется, два человека. Или три: в смысле, двое держат третьего. Все почти неподвижны, но очень напряжены.

И снова этот вопль. Кричит женщина. Ей что-то ломают. Или выкручивают…

Серегин зажал сложенный нож в кулаке, пошел к ним. Не побежал — слишком хорошо знал, к чему приводит такая неосмотрительная быстрота. Подбегающий — это готовая мишень, ему ни ударить как следует, ни увернуться.

Его заметили, но скорее всего приняли за своего. Да и не до того им было.

Действительно, двое. Щенок и матерый. Их жертва на коленях, ей пригнули голову, вдавили лицо в пол. И, кажется, ломают пальцы…

Щенок был ближе, и Серегин вынужденно свалил его первого — ударил ногой в голову. Матерый среагировал хорошо: бросил в ноги Серегина женщину и вскочил, приняв стойку. В руке у него был нож. Хороший такой финарь с лезвием в ладонь длиной.

Серегин выщелкнул свой клинок, зажал нож между указательным и средним пальцами, повел перед собой. Женщина под ногами мешала страшно, вперед не шагнуть, атаки нет.

Матерый чуть отступил, выманивая. Он двигался очень точно и экономно, не делал никаких пугающих движений, не жонглировал ножом, как какой-нибудь мелкий гопник — а просто ждал, когда противник сделает ошибку. Серегин уже понял, что столкнулся с противником, который на ножах сильнее него. Тогда он перебросил нож в левую руку — как бы начав атаку (и увидев в глазах врага довольный предвкушающий блеск), — вынул из-за пояса «макарку», которого всегда носил с патроном в стволе, но со спущенным курком, и выстрелил.

Обиженный и недоуменный («так не договаривались!») матерый ссунулся на колени, секунду постоял, повалился набок, вытянулся и замер.

Серегин с досадой вернул пистолет за пояс.

Меньше всего хотел он стрелять, шуметь — сбежится городская стража, и ага, как говорится, все настоящие проблемы начинаются после выстрела, — но ничего другого ему просто не оставалось…

Заворочался щенок, Серегин добавил ребром стопы в узенький лобик: полежи еще. Стал прислушиваться. Было поразительно тихо. Потом женщина, лежащая на полу, застонала, приподнялась — и вдруг вцепилась ногтями в лицо мертвеца.

Она кричала нечленораздельно и колотила труп затылком об пол.

Потом оказалось, что коридор полон вопящими и плачущими женщинами, а самого Серегина обнимает и целует зареванная Крошка Ру…

На ловца и зверь бежит, думал он, слушая Крошку и матушку Чирр, но хорошо бы этот зверь оказался по размеру ловушки… Три бандита покалечены, связаны и засунуты в подвал, один — главарь — убит. Это, мягко говоря, весомый повод для того, чтобы братки выжгли весь квартал вместе с обитателями…

С другой стороны, бандиты пришли обижать и калечить курьерш, которые тайно возили деньги и ценности для вдовы Ракхаллы — главы, можете себе представить, цветочной империи, заодно, по слухам, перебивающейся и всякого рода