Повести о космосе (сборник)

– Сир, просим разрешения использовать кольца–катализаторы.

– Не вижу прямой необходимости!

Амбразуры и башни наших машин расцветились вспышками. Шквал плазмы, пуль и малокалиберных снарядов обрушился на тойлангскую засаду.

– Коробки опознаны. Самоходки типа «Шакал».

«Шакал» – условное название из нашей системы обозначений для тойлангской техники. «Значит, на сопке все–таки тойланги, не мы. Ах, черт, как же ее обойти?»

– Опознание надежное?

– Да. Каждая стволы задрала. Похоже, заметили нас и теперь целятся. На радаре видна пара характерных засечек – ни с чем не спутаешь.

«Этого только не хватало! «Шакал“ с двадцати километров в туза попадает. И прошивает любую броню – алмазная накатка тут уже не спасет.»

– Колонна, внимание! Разворот на полгоризонта! Убираемся отсюда на предельной скорости!

– Наблюдаю залп «Шакалов»! Восемь снарядов в воздухе… Повторный залп! Прогноз цели по траектории – наша группа.

Если секунду назад я надеялся, что тойлангские артиллеристы нас не заметили или заметили не нас, то теперь приговор моим бронеединицам можно было считать подписанным.

– Сир, просим разрешения использовать кольца–катализаторы.

– Разрешаю! Машины – на землю! Всем спешиться!

Снаряды «Шакалов» летят с гиперзвуковой скоростью и промахи дают только по праздникам. На то, чтобы выкарабкаться из бронегробов и залечь за деревьями нам оставались считанные секунды.

Но ведь были еще тойланги в засаде, которую мы только что обстреляли по целеуказанию берсальеров! Хотелось бы надеяться, что мы положили всех, но так бывает только в мечтаньях безусых кадетов. На войне готовься к худшему.

Хотя к самому худшему я, как оказалось, готов не был.

Стоило мне отбежать от транспортера на несколько шагов, как из–за деревьев прямо мне навстречу вылетело семейство шаровых молний: три–четыре крупных и семь–восемь мелких.

Вот че…

Я был добычей женской особи по имени Ресту–Влайя. Росту в ней было за два метра, силищи – как у призовой конкурной кобылы.

Она принадлежала к доминантной расе тойлангов, которая, как считалось, полторы тысячи лет назад возглавила борьбу других рас с захватчиками из космоса. Этих полумифических захватчиков тойланги называли «гиши» – дословно «жаднейшие».

По ее мнению, я говорил на языке тойлангов «как гиши». То есть, думалось мне, неважно.

Ресту–Влайя была очень молода. По тойлангским нормам, возраст позволял ей служить в регулярной армии только «бегуном» (по–нашему – рядовым). Она могла поступить на правительственную службу, отбыть некоторое время в «бегунах», затем занять должность командира «пятерки», затем – «пяти пятерок», и после этого получить звание Боренья Слова Передающего. То есть лейтенанта.

Любопытно, что просто просидев дома в течение двух лет и соответственно повзрослев, Ресту–Влайя по первому своему требованию получила бы то же самое офицерское звание автоматически, ни дня не пробыв в армии – хоть действующей, хоть бездействующей. Для потомственных аристократов подобная практика была в порядке вещей: биологический возраст заменял реальную выслугу.

Мы считали, что именно такие квазиофицеры превращали отлично оснащенную технически армию тойлангов в достаточно посредственный инструмент галактического владычества. Пока война велась на узком фронте и можно было ограничиться использованием профессиональных частей, тойланги дрались как львы. Но в тотальном противостоянии озверевшему Сверхчеловечеству они должны были рано или поздно сломаться – что и случилось, в конце концов, в сражении за систему Кетрарий.

Голос расы не позволял моей Ресту–Влайе идти в «бегуны». Но и ждать два долгих эрруакских года она не желала.

Ресту–Влайя спешно нуждалась в офицерском патенте, ведь без него карьера каллиграфа была тойлангу заказана. Таковы традиции этого древнего и мудрого народа.

Чтобы законно и публично заниматься любым искусством – не только каллиграфией – тойланг должен получить Испытат. А Испытат, как ясно из названия, выдают только после ряда испытаний, среди которых получение младшего офицерского звания представляется не самым трудным. Неполный список испытаний таков: четыре месяца полного одиночества на необитаемом острове; подтвержденные официально контакты с четырьмя сексуальными партнерами; многоступенчатые экзамены по истории искусства (скажем, поэт должен был помнить наизусть сорок тысяч четыреста сорок строк из классиков) и еще несколько, которые можно для простоты назвать комплексом спортивных упражнений.

Если же тойланг без Испытата имеет наглость составить крохотное стихотворение или нарисовать пейзажик размером с ладонь, он подлежит смерти. Ни много, ни мало.

Ресту–Влайя была одержима стихосложением. С детства в ее немаленькой дельфинячьей голове слова самопроизвольно сплетались в венки, складывались в ажурные арки, громоздились друг на друга массивными пирамидами метафизических поэм.

Была ли она и впрямь неоформленным гением или страдала психической болезнью в социально приемлемой форме? Мне, человеку, ответить на этот вопрос невозможно.

Стихосложение у тойлангов делится на две равноправные ветви: традиционное, подобное земному, и фигурно–графическое. В последнем гармония линий и ритм смены орнаментальных форм наделяются различными смыслами, которые подчиняются правилам особого метаязыка, не имеющего аналогий в человеческой культуре.

Для меня лично стихосложение этой ветви сродни умершему земному искусству каллиграфии, поскольку их фигурные поэмы, если на что–то и похожи, так это на наши химические формулы аминокислот, перерисованные придворным китайским писцом времен Конфуция. И хотя я понимаю, что эта аналогия подслеповата на оба глаза, для себя привык переводить тойлангское слово, отвечающее фигурно–графическому стихосложению, просто: каллиграфия.

Как только Ресту–Влайя достигла возраста первичной половой зрелости, она сразу же вступила в борьбу за Испытат. За год ею были свершены все необходимые подвиги – сидение на горе, романы с четырьмя соплеменниками и так далее. После чего она решила двинуться к офицерскому патенту и, стало быть, Испытату, наикратчайшим путем.

У тойлангской аристократии считается хорошим тоном формировать частные боевые отряды, я бы сказал – дружины. Оснащение, обучение и экипировка таких дружин проводится из клановых арсеналов. Всё у них собственное: и звездолеты, и бронетехника, и оружие. Кое–что – массовых образцов правительственной армии, кое–что – персональной выделки, кое–что – штучные инопланетные трофеи, предмет постоянной головной боли земной разведки. К счастью, инопланетного оружия у тойлангов немного и работает оно как правило паршиво – вопреки апокалиптическим ожиданиям иных наших паникеров.

Единая стратегия и тактика у тойлангских дружин отсутствует. Координация действий между дружинами и правительственными частями осуществляется от раза к разу. Бывали случаи, когда на одной стороне планеты мы безнаказанно молотили окруженную дивизию правительственной армии, в то время как на другой несколько мощных дружин вместо удара нам в тыл устраивали чемпионат по запусканию воздушных крокодилов.

Иногда, наоборот, разобщенность тойлангских частей действовала против нас – как, между прочим, на Утесе. Позже выяснилось, что разведка Пятого Флота все–таки правильно оценила численность правительственных частей тойлангской армии, но проморгала множество дружин размерами от «пятерки» до полнокровного полка.

Впрочем, к Ресту–Влайе все эти соображения прямого касательства не имеют. Место службы, состав и военные планы дружины ее не заботили. Важным для нее было только одно положение тойлангских законов: любой аристократ, частным образом заявившийся на войну с «соревнителями владения пространством» (то есть инопланетной расой) и пробывший в зоне боевых действий сорок четыре эрруакских дня, получал… да–да, тот самый патент младшего офицера с последующим переводом в правительственную армию либо без оного – по желанию.