Звездный патруль (сборник)

— Я схожу в поселок, Нина, разузнаю, а вы пока спрячьтесь вон там в кустах.

Не успел я отойти и ста шагов, как Нина закричала:

— Николай Борисович!

Увязая в снегу, я побежал назад.

Несколько человек в красных кафтанах окружили Нину, она вырывалась и звала меня на помощь.

Сзади хрустнула ветка, меня ударили по голове, и я упал.

СМУТНОЕ ВРЕМЯ

Тысячелетия существовало человечество, и тысячелетия не знал человек своего организма. Человек постиг механическое свойства своего тела и на их основе создал сотни приспособлений, облегчающих труд, начиная от рычага и кончая подъемным краном. Но он даже не подозревал о могучих возможностях, которые подспудно таились в нем: в его собственном мозгу.

Физиологи установили, что природа при создании человека шла по пути чрезвычайной экономии, приспособив для выполнения различных функций одни и те же органы. К примеру, она совместила органы деторождения с органами отброса почечной деятельности. Очень экономно! Тогда почему природа оказалась вдруг безумно щедрой, задействовав для работы всего десять пятнадцать процентов мозговых клеток, а остальные обрекла на безделье. Запас? Но для чего нужен такой огромный, не функционирующий запас?

Подспудно таящиеся возможности человека, оказалось, и были связаны с этими запасом. Еще задолго до нашей эры, в мистическом созерцании, пыталась реализовать эти возможности буддийская йога, и не без успеха. Йога добилась сохранения жизнеспособности человека при крайнем дефиците жизненных средств и при чрезвычайных, катастрофических нагрузках на его нервную, эндокринную и дыхательную системы. Это были зачатки управления организмом посредством психики.

В школу Трансмигранта подбор учеников как раз и осуществлялся на основе умения руководить и перестраивать свое тело через психику. Из каждого набора в двести — триста человек к концу десятилетнего обучения выходило десять — двадцать специалистов, которых забирала служба Трансмигранта. Эти умели манипулировать своим телом. Остальные распределялись в сфере образования, здравоохранения, бытового обслуживания преподавателями, психологами, консультантами.

Они тоже были мастерами своего дела. Я попал в число тех, кого природа одарила более щедро.

Когда меня ударили сзади по голове, я упал, только на миг потеряв сознание. Очнувшись, я сохранил, как нас учили в школе, состояние “живой смерти”: ни пульса, ни дыхания.

Кто-то меня приподнял, ощупал.

— Готов он, Прошка! Ну и трахнул ты его!

— Брось его! Готов, так готов!

— Да одежда, глянь-ко какая! Небось, немец? Жалко бросать такую одежду. Сыму я!

— Брось, кому сказано!

Их было человек пять, понесли сопротивляющуюся Нину, скрылись за холмом, раздались крики, свист.

Прежде всего нужно было вернуть себе силы, затем установить времяпребывание. Только вжившись в экологическую пространственно-временную нишу, можно было подумать об освобождении Нины. Задала она мне внеплановую работенку!

Честное слово, сначала я даже позлорадствовал: вот, сама втравила, теперь прочувствуй! За неделю я думал управиться.

Восстановив нормальное кровообращение и сердцебиение, я встал, пощупал ноющий затылок: вздулась огромная шишка.

Пришлось сосредоточиться, чтобы шишка рассосалась.

За холмом была дорога, по следам саней я и зашагал к деревне.

Дождавшись, когда совсем стемнело, прокрался кустами к крайнему дому. Я должен узнать время, в которое попал.

Время! Какой век? Без этого знания ничего не сделаешь. Мне, в общем-то привычному к таким трансмиграциям, было очень неуютно, нехорошо. А каково Нине?

Я постучал в слюдяное окошко избы. Мужской голос спросил, что мне надо. Я объяснил, что — немец, что дорогой ограблен. Мой русский далекого будущего, видимо, очень смахивал на произношение иностранца.

В избе, в углу, отгороженном двумя досками, стояла корова и облизывала теленка. Несколько детей, мал-мала меньше, играли в другом углу, под иконами.

Я попросился у мужика переночевать, предупредив, что заплатить нечем.

Мужик махнул рукой:

— В беде нехристь не поможет! Жена вот у меня померла, если б не соседи, хоть об стенку. С детьми!

На мой вопрос, что это за деревня, он ответил: “Россохватка”.

— Вечером, еще не стемнело, боярин Россохватский в Москву отъехал. Да и немку какую-то с собой повез. Одежда, вот как у тебя. Как бы не его людишки тебя и пограбили?

На другой день, обрядившись в тряпье, которое смог дать мне сердобольный мужик (свою одежду я спрятал в котомку слишком необычной она была), я пристроился к большому обозу продовольствия и фуража, отправляемого к Россохватскому в Москву.

Дней шесть тянулся обоз к Москве. Я узнал, что ныне царствует царь Федор Иванович, а правителем у него — Борис Годунов.

Волею случая я попал на такое перепутье русской жизни, которое было определено в истории как пора Смутного Времени.

БОЯРИН РОССОХВАТСКИЙ

Аксиомой Трансмигранта было: начинать активные действия, только вжившись в экологическую пространственно-временную нишу. В Москве мне пришлось начать рассыльным в Посольском приказе. Я подолгу отирался возле голландского посольства, руководимого Ван-Кулем. После языковых выкрутас Сплюснутой Галактики все земные языки стали для меня чуть ли не родными.

Ван-Кулю, пожалуй, по душе пришелся мой голландский: слышать милый родной язык с антверпенскими интонациями, пробуждающими воспоминания о чистых, ухоженных улицах далекого любимого города. И где? В дикой варварской Московии, из уст холопа, рассыльного! Благорасположение купца Ван-Куля простерлось до того, что он даже усыновил меня под именем Николауса Ван-Куля. Это произошло после ночного грабежа, когда я спас его от московских “шишей”, пытавшихся выкрасть его для получения выкупа. Надо сказать, что выгляжу я моложаво, а при желании могу сойти и за двадцатипятилетнего. Приемный отец и представил меня русскому двору, познакомил с царицей Ириной.

То было время, когда ярко сияла звезда Бориса Годунова.

Царица Ирина была убеждена, что, кроме ее брата Бориса, никому не дано спасти Русь и возвысить ее после разорительного царствования Ивана Грозного, после страшных лет опричнины.

Царица помогла мне заключить несколько торговых соглашений на мачтовый лес в Подмосковье.

По торговым делам мне удалось попасть в Россохватку, наконец-то установив, что там находится Нина.

Я сидел в гостиной боярина Россохватского, завершив с ним обсуждение дел о купле строевого леса. После чего отобедали.

Галантно отодвинув блюдо с туфлеобразными говяжьими языками, я сказал опасные слова:

— Спасибо, откушал! Прилагаю все свои силы, чтобы не избежать благостной возможности собеседования с вашей женой.

“Где же Нина? Как мне ее увидеть, как договориться?”

Боярин боднул меня взглядом. В Москве много говорили о неожиданной женитьбе Россохватского на какой-то немке, безродной, неведомо откуда взявшейся. Удивлялись. Оженился Катыревым-Ростовским отказал, обида смертельная.

Видно было, что и сам боярин ошарашен своей женитьбой, пребывая как в понуждении, съезжая почти каждую неделю из Москвы к немке. Чародейство. Бесовская баба! Страдала гордость.

Россохватский плотно сидел в кресле, по-бычьи наклонив голову, исподлобья глядя на меня. Он походил на быка, грузный, тяжеловесный. Я пожалел Нину. Бедняжка, что она могла сделать? Чужое время, ни родных, ни знакомых, никого. Только и выход — замуж, как в омут. Мне во что бы то ни стало надо ее увидеть. Самый простой способ вернуться в свое время с минимальной затратой энергии — именно с того места, в которое забросило. Но как вызвать Нину?

Совершенно понятно, что думает сейчас Россохватский! Вот, мол, навязали немца. А все — Борька Годунов, вседерзый и окаянный шурин царя. Ну добро, отрядили торговые дела, пора и честь знать. А этот немец. С женой его познакомь! Ишь чего.