Пожар Сиболы

— Ну, эта штука, частью которой я стал, — она, может, и не мыслит, но отнюдь не глупа. Когда я начну, очень многие из инструментов узнают то, что знаю я, и не факт, что обрадуются принудительному отключению. Мне не известно, для чего еще была предназначена эта шутка, но она хочет существовать, пока не выполнит свою работу. А я — совсем наоборот.

В голосе робота Элви услышала улыбку. Откуда? Связи и привычки умершего мозга? Или фатализм был просто хорошим дизайнерским ходом? Может, эволюция создает раз за разом не только глаза, крылья и органы чувств, но и горькую насмешку над смертью?

— О’кей, — сказал Миллер, и робот шевельнулся, подобрался, готовясь к прыжку. — На счет три. Раз. Два…

Удар — словно новое крушение челнока. Мир сжался в крошечный комок в голове Элви, а потом медленно и мучительно стал распускаться заново. Она попыталась сесть, сосредоточить взгляд. Подумать. Миллер взорвался? Она умерла? Какофония терзаемого металла не давала ей опомниться.

Она сидела спиной к стене. Кругом выползали из своих ниш механизмы. Многие были неисправны — бессильно скребли ногами по стенам, не продвигаясь вперед, или, выпав, судорожно кружились наподобие отравленных ос. Воздух наполнился бессмысленным стрекотом суставов. Три тяжелые машины пришпилили к полу робота-Миллера, а его голос выкрикивал: «Черт, черт, черт…» Один из атакующих ухватил Миллера за лапу и дернул. Конечность оторвалась, дождем посыпались искры и яркие брызги. Он не справится. Никак.

Маленькая крылатая машина со светящимся голубым штыком на месте клюва спикировала с высоты, прошла сквозь тьму и, дребезжа, покатилась по полу. Элви подбежала и подобрала ее. Машина была достаточно легкой, чтобы удержать в руках, длиной с ее предплечье и заостренной спереди. Элви с воем кинулась на атаковавшие Миллера механизмы. Ударила так, что закололо в пальцах. Что-то хлестнуло ее по спине, и мир снова съежился, но она все колола, что было сил.

Одна из больших машин бросила Миллера и развернулась к ней, растопырив трехметровые когти. Элви отскочила, упала, заскользила. Пульсирующая, злобная чернота мертвого места оказалась слева, и она поползла вокруг в надежде скрыться за нею от тяжеловесного противника.

Робот надвигался, взмахивая когтями как косами, — пока не наткнулся на границу тьмы. Там он упал мертвым. Труп по инерции прокатился дальше, но конечности и когти вяло обвисли. Внимание артефактов переключилось на Элви. Та наступила ногой на павшего монстра, сжала кулаки и завыла. Миллер дернулся, дотянулся оставшимся когтем и проткнул одну из двух наседавших на него машин. Кругом снова застрекотало, громче прежнего. Сам звук был нападением: глушил, сбивал с ног.

Элви стояла посреди невидимого водопада, грозы, урагана. Скорее адреналин, чем рассудок перебросил ее через тело павшего врага и увлек за мертвое место. Еще одна машина, выпав из ниши, разбилась у ее ног. Элви переступила дергающееся тулово. Последний из исправных противников замахнулся и вонзил когти глубоко в тело Миллера. Тот зацепил его конечность уцелевшим когтем, притянул к себе, погружая острие еще глубже. Из Миллера хлестала едкая жидкость, наполнившая воздух вонью керосина и кислоты. Элви подхватила ногу разбитого робота и с размаху вышибла искры из противника Миллера. Удар разве что озадачил нападавшего — повредить его Элви было не легче, чем усилием воли взлететь в воздух или поднять корабль. Но и этого мгновения неуверенности хватило.

Опрокинутый на спину Миллер затянул себя под тулово нападающего. Четыре из шести суставчатых ног впились в его нижнюю обшивку. В брюхо. Элви не знала, с чем это можно сравнить. Коготь робота вырывал из бока Миллера клочья металла, но не сумел нанести скрытому снизу врагу смертельного удара.

Тонконогий робот-паучок выбежал из проема в стене и бросился в драку. Элви перехватила его и швырнула в мертвое место. От брюха атакующего уже отслаивались пластины, и Миллер погрузился глубже. Из раны хлынул мутный вонючий ихор. Смерть была медленной и жестокой — ни капли поэзии. Когда робот замер, Элви подошла ближе. Мертвая машина придавила собой Миллера. Испарения от скопившихся вокруг луж резали глаза.

— Ну, бывает и лучше, — заметил Миллер.

— Получилось? Ты подсоединился?

— Да, — сказал Миллер, — только не знаю, много ли толку Идет новая волна этих тварей, а я не вижу способа попасть отсюда туда.

Элви подставила под мертвого робота плечо, нажала так, что чуть не лопнули жилы на шее. Она вложила в этот толчок все, что было, ничего не оставила про запас. «Что случится потом — не важно», — решила она. Когда нет будущего, оставлять запас — мотовство. Она закричала от натуги.

Робот даже не шевельнулся.

Она упала на колени. Миллер, застонав, выставил коготь, нежно положил ей на плечо. Голос его прозвучал чуть приглушенно — как из могилы.

— Да, непростая штука, — сказал он. — Придется попросить тебя еще об одной услуге, детка. И времени осталось немного, они уже рядом.

— Да, — сказала Элви, — да, что угодно.

— О’кей, посторонись немножко, я распущу застежки.

Она отодвинулась. Слизь на полу просочилась по штанинам до лодыжек. Что-то зашипело, будто пар выходил в дырочку, потом мясисто щелкнуло, и Миллер развалился на пластины и чешуи. Машина, лежавшая на нем, откатилась и замерла рядом.

Элви встала над трупом Миллера. Больше всего он походил на огромное насекомое, раздавленное подошвой великана. Стрекот вокруг усилился до визга.

— Что мне делать? — выкрикнула Элви. — Что мне теперь делать?

Из развала послышался голос Миллера:

— Здесь внутри есть деталь, примерно метровой длины, ярко-голубая, на боку семь… нет, восемь точек в ряд. Откопай ее.

Элви шагнула вперед. Пластины были острые как ножи. Они резали ладони, и едкая жидкость заливала раны.

— Я не нарочно, — сказал Миллер, — но надо спешить.

— Стараюсь, — отозвалась она.

— Просто хотел сказать, что есть твари похуже меня, и они ближе, чем хотелось бы.

— Нашла, — сказала Элви. — Вот она.

— Хорошо, молодец. Теперь ее нужно поднять и пройти с ней до мертвого места.

Голубая деталь напоминала здоровенную продолговатую миндалину, была мягкой и скользкой на ощупь. Элви обхватила ее, напряглась, крякнула и, отдуваясь, завалилась вперед.

— Издеваешься?

— Может быть, тяжеловата, — признал Миллер.

— Добрых девяносто кило.

— Правда, извини, но ее надо сейчас же затащить в мертвое место. Попробуй запустить руки снизу и тянуть за счет ног и спины. Как будто ребенка поднимаешь.

— Ни хрена себе младенчик из вольфрама, — буркнула Элви.

— Преувеличиваешь, — заявил Миллер, когда она подсунула под него ладони.

— Забросить не получится, — сказала она. — Придется зайти вместе с ней.

— Пусть так.

— Это место меня убьет?

Сквозь стрекот пробился новый звук — низкий грохот тяжелого барабана. Даже думать не хотелось, что могло издавать такой звук.

— Если я скажу: «да», ты откажешься?

Элви потянула, налегая всем телом. Голубая миндалина легла ей на колени. Она пригнула голову, перевела дыхание и, сама себе удивляясь, ответила:

— Нет, все равно пойду.

— Тогда — может быть. Я не знаю.

Элви качнулась назад, перекатила миндалину — Миллера — на бедра и устояла на ногах. Тяжесть начала съезжать влево.

Если сейчас уронишь, будет уже не поднять. Грохот приблизился. Элви уперлась ногами в пол. Колени болели, спину словно накрыли раскаленным листом. Плача от боли, она прижала голубую миндалину к груди.

— Ты молодчина, детка. Отлично справляешься. Ты это можешь. Еще немножко… только скорей!

Она не шагнула — просто выставила одну ногу вперед, перенесла на нее вес и подтянула другую. Пол был скользким как лед. Почти никакого трения. Снова раскатился грохот — так близко, что все кругом задрожало. Элви уперлась взглядом в черноту мертвого места и двинулась дальше. Еще шаг. Еще. Еще. Она уже была близко. Спина горела огнем, руки онемели, ощущались, словно чужая вещь, случайно прицепившаяся к телу.