Космический Апокалипсис

— Что вы хотите сделать? — спросила Паскаль, выключая камеру, которая тут же убралась в портативный компьютер.

— Полагаю, это очевидно. Хочу узнать, что написано на этом обелиске.

Чазм-Сити, Йеллоустон, система Эпсилона Эридана, год 2524-й

Консоль чирикнула как раз в то время, когда Ана Хоури чистила зубы. Она вышла из ванной, еще не стерев с губ белую пену.

— Доброе утро, Ящик.

Герметик вплыл в комнату. Его паланкин для поездок был изукрашен ярким орнаментом из завитков и спиралей. На передней стенке виднелось маленькое темное окошко. Когда глаза Аны привыкли к освещению, она смогла рассмотреть за зеленым окошком мертвенно-бледное лицо К.С. Нг'а, покачивающееся в нескольких сантиметрах от стекла.

— Эй а ты шикарно выглядишь! — сказал он скрипучим голосом, выходящим из разговорного устройства паланкина. — Где бы мне раздобыть то, что так здорово подбадривает тебя?

— Это кофе, Ящик. И пить его надо литрами.

— Да я пошутил, — ответил Нг. — Выглядишь ты, как разваренное дерьмо.

Она стерла ладонью белую пену с губ.

— Я только что встала, подонок ты этакий.

— Прошу прощения.

Нг удалось придать своим словам такой оттенок, будто утреннее пробуждение есть некий физический атрибут, от коего он лично уже давно избавился, как избавляются от аппендикса. Вообще-то это было весьма возможно, так как Хоури никогда не присматривалась к человеку, сидевшему внутри ящика. Герметики были одной из самых экзотичных сект, возникших после Эпидемии за несколько последних лет. Не желая расставаться с имплантированными органами, которые, возможно, разрушались Чумой, и убежденные, что микробы все еще живут в относительно чистой атмосфере под Сводом, они никогда не покидали своих герметичных ящиков, за исключением тех случаев, когда герметически закупоренной оказывалась вся среда обитания. Это ограничивало мобильность герметиков пребыванием на внепланетных станциях.

Опять заскрипел голос Нг'а:

— Прошу прощения, но нам предстоит убийство, назначенное на сегодняшнее утро, если я не ошибаюсь. Ты ведь помнишь этого Тараши, которого мы пасем уже два месяца? Вспомнила? Это очень важно, чтобы ты вспомнила его, так как именно он является тем индивидом, которого тебе предстоит освободить от горестей нашей жизни.

— Отцепись, Ящик!

— Анатомически твое предложение весьма проблематично, даже если бы я был к тебе прицеплен. Но если серьезно, то мы утвердили и место, где состоится убийство, и точное время его свершения. Достаточно ли ты подготовлена физиологически к выполнению своей роли?

Хоури налила себе в чашку еще несколько глотков кофе, а остальной оставила на плите, чтобы выпить, когда вернется домой. Кофе был ее единственным пороком, который она приобрела во время солдатчины на Краю Неба. Вся хитрость в том, чтобы достичь готовности, скажем, обоюдоострого лезвия, а не накачаться кофеином до такой степени, когда голова гудит, а рука, держащая оружие, дрожит.

— Я полагаю, что объем крови в моей системе кофеинообращения понизился до приемлемого уровня, если я верно поняла твой невысказанный вопрос.

— Тогда давай обсудим некоторые оставшиеся проблемы в той части, в которой они касаются оного Тараши.

Нг буквально засыпал Хоури деталями предполагавшегося убийства. Большую их часть она уже знала — они были в Плане, а некоторые она придумала сама, основываясь на технологии предшествовавших убийств. Тараши должен был стать пятой жертвой в серии совершенных ею убийств. Поэтому она уже смогла ухватить некоторые общие закономерности Игры. Хотя они и не всегда были очевидны, но Игра имела свои правила, которые выражались в сходстве главных кульминационных точек убийства. Внимание средств массовой информации было возбуждено, а имя Хоури все чаще звучало среди членов Тайных Братств, так что Ящик наверняка уже выбирал ей очередной сочный кусочек для будущих охотничьих забав. В ней крепло ощущение, что в самом недалеком времени она войдет в первую сотню убийц планеты. У нее будет самая элитарная компания.

— Ладно, — сказала она. — У Монумента, площадь восьмого уровня, западное крыло, час. Все ясно.

— А не забыла ли ты чего-нибудь?

— Верно. Где оружие, Ящик? Нг, сидя в своей клетке, кивнул.

— Там, где его оставила добрая фея, дорогая моя.

Нг развернул свой экипаж и выехал из комнаты, оставив за собой слабый запах лубриканта. Хоури, наморщив лоб, сунула руку под подушку, лежавшую на кровати. Там, как и сказал Ящик, кое-что лежало. А вчера, когда она ложилась, ничего не было. Впрочем, теперь вещи такого рода ее не волновали. Пути Компании неисповедимы.

Вот она и готова.

Она вызвала с крыши кабельное такси. Орудие убийства спрятано под одеждой. Машина, конечно, его обнаружила, равно как и имплантаты в ее голове, и наверняка отказалась бы брать пассажирку, если бы Хоури не показала ей Знак Омеги, помещенный на мизинце правой руки, — голографическое изображение, сиявшее под полупрозрачным ногтем.

— К Монументу Восьмидесяти, — сказала она.

Силвест спустился по лестнице и прошел по дну шахты к ее дальнему краю туда, где в лужице света виднелась верхушка обелиска. Слука и один из ее сотрудников дезертировали, но оставшийся студент с помощью робота умудрился откопать около метра этого сооружения. Для этого пришлось убрать камни от саркофага, и тогда обнажился искусно обработанный обсидиановый блок. На одной из его поверхностей смелыми линиями были изображены иероглифы амарантян. Идущие рядами идеограммы говорили, что большая часть изображения — текст. Археологам были известны основы амарантянского письма, хотя они и не располагали Розеттским камнем, который им очень пригодился бы. Амарантянский язык был восьмым мертвым инопланетным языком, который раскопали люди в радиусе примерно пятидесяти световых лет от Земли. Никаких доказательств, что эти восемь видов разумных существ когда-либо входили в контакт друг с другом. Ни Трюкачи, ни Странники тут помочь не могли — у них не было ничего даже близко похожего на письменность. Силвест, которому приходилось контактировать с обеими расами, понимал это не хуже других.