Зеркальные очки

— Разве у тебя есть выбор? — спросил Иннис. — Кроме нас, тебе не к кому идти. Ну давай, Джордж. Мы подождем тебя в комнате дальше по коридору.

Комнату освещал шар, висящий в одном из углов. Джордж лежал в чем-то, напоминавшем гамак, — это была прямоугольная сетка из коричневых волокон, натянутая на прозрачную пластиковую раму, которая крепилась к куполообразному розовому потолку. Провода телесного цвета тянулись от горла Джорджа и исчезали в хромированных гнездах в полу.

Иннис сказал:

— Сначала проведем тест. Чарли будет демонстрировать тебе объекты восприятия — цвета, звуки, вкусы, запахи, — а ты говори, что чувствуешь. Нам нужно убедиться, что интерфейс чист. Просто называй все по порядку, Джордж, — Чарли остановит тебя, когда будет нужно.

Иннис вышел за дверь, в соседнюю комнату — узкий чуланчик, где Чарли Хьюз сидел за мерцающей огоньками консолью из черного пластика. За спиной у него высились ряды приборов наблюдения и контроля, и на каждом сверкающем металлическом ящике стоял логотип «СенТракса» — желтое солнце.

Розовые стены стали красными, свет замигал, и Джордж завертелся в своем гамаке. В его внутреннем ухе раздался голос Чарли Хьюза:

— Начинаем.

— Красный, — сказал Джордж. — Синий. Красный и синий. Слово «страус».

— Хорошо. Дальше.

— Запах… ммм… наверно, опилки.

— Точно.

— Дерьмо. Ваниль. Миндаль.

Это продолжалось довольно долго.

— Вы готовы, — наконец произнес Чарли Хьюз.

В игру вступил Алеф, и красная комната исчезла.

Перед Джорджем возникла матрица размером восемьсот на восемьсот пикселей — шестьсот сорок тысяч точек, образующих изображение. Это были остатки сверхновой в созвездии Кассиопеи, облако пыли, видимое при помощи рентгеновского излучения и радиоволн с орбитальной обсерватории высоких энергий НАСА. Но Джордж не видел картинки — он слушал упорядоченный, бессмысленный поток данных.

Семьсот пятьдесят миллионов байт информации, переданных мгновенно со спутника НАСА на станцию поблизости от острова Чинкотиг у восточного побережья Виргинии. Он мог расшифровать их.

— Это вся информация, — произнес голос, не бесстрастный, но бесполый, какой-то отстраненный. — Все, что мы знаем, все о нас. Теперь ты находишься на новом уровне. С тем, что вы называете змеей, невозможно связаться с помощью языка — оно не достигло языкового уровня, — но им можно манипулировать посредством меня. Однако сначала ты должен понять коды, лежащие в основе языка. Ты должен научиться видеть мир так, как вижу его я.

Лиззи повела Джорджа знакомиться со скафандром, и он целый день тренировался — забирался в жесткий белый панцирь и вылезал из него без посторонней помощи. Следующие три недели она учила его выполнять простейшие операции и соблюдать длинный список мер безопасности.

— «Отказ двигателя», — сказала она. Они плавали в комнате, где хранились скафандры, над пустыми люльками; со стен, словно безмолвные роботы-зрители, свисали пустые белые оболочки. — У тебя эти слова возникли на щитке, но ты все провалил. Ты полетел по такой траектории, с которой нет возврата. Тебе следовало просто отключить все приборы и позвать на помощь, тогда Алеф взял бы под контроль твой скафандр, и ты смог бы расслабиться и совершенно ни черта не делать.

В первый раз он летал в освещенном куполообразном помещении внутри станции, с открытым щитком; Лиззи орала на него и смеялась, когда он терял управление и начинал тыкаться в стены с мягкой обивкой. Через несколько дней они вышли за пределы станции; Джордж, привязанный к страховочному канату, управлял скафандром с помощью навигационных приборов; Лиззи забрасывала его сигналами: «Отказ двигателя», «Разгерметизация скафандра» и тому подобными.

Хотя Джордж большую часть сил и внимания уделял обучению работе со скафандром, каждый день он являлся к Хьюзу и подключался к Алефу. Он устраивался в мягко покачивавшемся гамаке, Чарли вставлял провода в гнезда и уходил.

Джордж постепенно знакомился с Алефом. Тот учил его машинному языку, языку ассемблера, демонстрировал ему могучие деревья C-SMART, «разумных» программ, принимающих решения, весь электромагнитный спектр, поступающий через различные устройства ввода. Джордж понимал все: и голоса, и коды.

Когда провода извлекали, он почти все забывал, но каждый раз оставалось что-то — пока лишь какой-то намек, ощущение того, что его мир изменился.

Вместо цветов он иногда видел участки спектра,вместо запахов чувствовал присутствие неких молекул,вместо слов слышал структурированные группы фонем.Алеф вторгался в его сознание.

Но не это беспокоило Джорджа. Ему казалось, будто внутри него что-то происходит, и почти постоянно он чувствовал присутствие змеи; она спала, но она была там,и это не давало ему покоя. Однажды ночью он выкурил почти всю пачку «Голуаза» Чарли; наутро в горле у него словно застрял клубок колючей проволоки, а легкие горели огнем. В тот день он наорал на Лиззи, когда она помогала ему надевать костюм, и один раз потерял управление — ей пришлось отключить его.

— «Отказ двигателя», — сказала она. — Старик, какого черта с тобой происходит?

Прошло три недели, и он впервые вышел в космос — это уже была не экскурсия на канате, а самостоятельная внестанционная деятельность,прогулка среди бесконечной ночи. Он осторожно высунулся из люка и огляделся.

Перед ним висела Орбитальная энергетическая система, конструкция, благодаря которой возникла «Атена»; множество солнечных батарей образовывали черную решетку, серебристые микроволновые передатчики сверкали на солнце. Сама станция представляла собой беспорядочное, бесформенное скопление жилых, рабочих и экспериментальных секций, сбившихся вместе без видимого порядка; некоторые из них вращались, чтобы создать внутри гравитацию, другие неподвижно висели в слепящем солнечном свете. Фигурки с желтыми маяками медленно ползали по поверхности станции или направлялись к буксирам, сверкавшим красными огоньками. Буксиры, походившие на комья рухляди, перемещались, описывая длинные дуги, и их маневровые двигатели при этом вспыхивали, словно алмазные точки.

Лиззи осталась у люка, следя за Джорджем по маяку на его скафандре, но двигался он самостоятельно. Она сказала:

— Отойди подальше от станции, Джордж. Она загораживает вид на Землю.

Он так и сделал.

Голубой шар скрывало белое облако, сквозь которое виднелись коричневые и зеленые пятна. На станции было два часа дня, а он смотрел прямо на устье Амазонки, где сейчас стоял полдень; Землю ярко освещало Солнце. Земля казалась крошечным шариком, занимающим всего девятнадцать градусов его поля зрения…

— Да, — произнес Джордж. Шипение и гул системы кондиционирования, треск случайного излучения в наушниках, звук его собственного тяжелого дыхания — все эти шумы отвлекали его, не давали почувствовать величие момента. Он постарался дышать ровно, выключил радио, кондиционер и повис в оглушительной тишине. Он был просто точкой на ночном небе.

Через какое-то время он краем глаза заметил белый скафандр с красным крестом инструктора на груди.

— Вот дерьмо! — выругался Джордж и включил приемник. — Я тут, Лиззи.

— Джордж, здесь нельзя так болтаться. Какого черта ты делаешь?

— Просто любуюсь.

В ту ночь ему снились кизиловые деревья, усыпанные розовыми цветами, ослепительные на фоне багрового неба, и шум проливного дождя. У двери раздалось какое-то царапанье — он проснулся, вдохнул чистый, но мертвый воздух космической станции, и его охватила острая тоска по Земле. Затем он перевернулся и попытался заснуть, надеясь снова увидеть райский пейзаж, омытый дождем. Однако в какой-то момент у него мелькнула мысль: «Там кто-то есть». Он встал, разглядел на стене красные цифры — два часа ночи — и, не одеваясь, подошел к двери.

Белые шары отбрасывали неправильные круги света на стены коридора. Лиззи лежала неподвижно, тело ее наполовину было скрыто в тени. Джордж опустился на колени около нее и позвал по имени; ее левая нога дернулась и стукнула по металлу.