Дивнариум (СИ)

— Я фигурки собираю, — поведал капитан. — Пошли, покажу…

Каюта капитана поражала воображение. Стен не было видно под носовыми фигурами с судов самых разных стран. Тут были орлы, пышногрудые девы, единороги и прочая нечисть…

Я подумал, что за оленя король наш Трандуил нам самим рога поотшибает, и загрустил.

— Я бы отдал, — начал я осторожно, — но король… король нас и повесить может, если мы ему корабль без носовой фигуры вернем.

Насчет повесить я приврал, насчет "вернем корабль" тоже, но чего не сделаешь для спасения своей жизни. Капитан задумался. но не надолго.

— А давай меняться! У меня две одинаковые есть. Вот смотри, — и он показал мне на красивую фигурку морского кота-русалки, судя по внешнему виду. У него правда было две, только разного цвета. Я еще подумал. Фигура была нам по размеру.

— Меняемся! — сказал я решительно.

— Тебе какого, синего или красного? — спросил он. — Синий облезлый маленько…

— Вот его и возьмем, — решил я. — Чтобы видны были следы путешествий, так сказать.

Так у нас на носу угнездился кот-русалка. Афадель прищурилась, потом кивнула:

— Годится. Главное, на оленя похож. Скажем, рога в дороге пообломали.

— Далеко ли путь держите? — вежливо спросил я, когда мы с капитаном вернулись к вину и закускам.

— Вообще Саурон звал, — тот дожевал окорок и вытер рот рукавом. — Но это успеется… Сперва до Рохана дойдем, там у них места бога-а-атые… Вас где оставить-то, сухопутные?

— Да вот как раз в Рохане можно, не доходя до, — быстро сказал я, потому что мне вовсе не улыбалось попасть в разграбляемый пиратами роханский городок на умбарском корабле. — Оттуда нам по суше близе-е-енько.

— Ну добре, — кивнул пират.

Они отцепили нас от свои кошки, когда уже слышался грохот Рэроса и видно было облако водяной пыли, в которую был одет водопад. Мы выбрались на берег и вытащили туда же нашу верную ладью. Пираты деловито переговаривались, собираясь приступать к работе. Мы благоразумно переждали в ивняке, пока они не скрылись из глаз. После этого мы вылезли, и я испустил тяжелый вздох. Ладью-то мы оставим, а вот кота придется тащить с собой. Носовая фигура что-то там символизирует, и ее надо сберечь, тогда нам простят все. Наверное. Я отковырял кота-русалку и пристроил себе на спину.

— Пошли? — сказал я напарнице, и мы пошли.

Обратно нам предстояло топать ого-го сколько. Но спасибо, что по суше, где невозможно потерять весла. О письме мы договорились молчать.

Я шел, проклятый которусал становился все тяжелее, а Афадель начала хихикать, а потом и хохотать в голос.

— Ты что, ковыля нанюхалась? — мрачно спросил я. Могла бы и помочь.

— Не-ет! Я подумала, что если кто тебя со спины в сумерках увидит с этой фигурой, перепугается насмерть!

— Только не роханцы, — буркнул я.

— Да ладно, что они, не люди! — легкомысленно бросила она.

Я же, вспомнив о роханцах, начал выбирать дорогу осторожнее, стараясь пройти понезаметнее. Эльфы мы или как? Но в степи сложно остаться незаметным до конца. Мы продвигались от рощицы к рощице, от куста к кусту, и вскоре я устал как вьючый мумак.

— Привал! — скомандовал я у мелкого ручейка и сгрузил которусала на землю. И сам упал туда же.

В смысле, мордой в ручеек, пить очень хотелось. Потом я разлегся на траве, сказав Афадели, что я готов питаться травой, как роханские кони, но готовить не стану.

— Слабак! — фыркнула она, но соблаговолила достать из мешка кусочек сушеного мяса и лепешку.

И не забыла украсить все это пучком травы. Надеюсь, белена тут не растет.

Мы с аппетитом употребили наш нехитрый ужин и блаженно развалились на траве, все трое. Третьим был которусал. Кстати, на него удобно было класть голову. Фигура разогрелась на солнышке и приятно пахла старым деревом и соленым морским ветром. Это было даже лучше, чем олень, потому что у которусала не было рогов. о которые можно ободрать себе шкуру.

Мы сладко заснули, убаюканные прохладным роханским ветром. Пробуждение было не из приятных. Я хочу сказать, что не очень приятно засыпать втроем. а просыпаться вчетвером. Причем этот четвертый нагло лапал ладно бы Афадель или меня, а нашего которусала!

— Ты кто? — спросил я хриплым со сна голосом.

— Следопыт, — просто ответил он.

Меня аж подбросило.

— Это который следопыт? А то один из вас нам очень, очень нужен!

— Так я один! — рассмеялся он.

— Дунадан? — строго спросила Афадель, оценивающе приглядываясь к незнакомцу.

— Дунадан, — подтвердил тот.

— У нас для тебя кое-что есть! — выпалила подруга и выпихнула меня вперед. — Возьми его скорее!

Я начал раздеваться.

Выражение лица дунадана было бесценно. Я думаю, даже если я проживу еще лет с тысячу, все равно не забуду глаз этого Следопыта. Сзади его придерживала Афадель, у которой еще никто не вырывался, спереди раздевался я. Такой опыт!

— Но сперва посмотри, можешь ли ты прочесть эти знаки, — спохватилась подруга.

Он развернул протянутое письмо.

Взгляд его упал на сердечко, и дунадан просиял. Потом помрачнел.

— И это все?!

— Нет, — ответил я. — Просто письмо немного смылось. Но напросвет кое-что видно.

Как нарочно, было пасмурно.

— И на мне видно, — расправил я плечи. — Но зеркала у нас нет.

Следопыт крякнул и принялся водить пальцем по моей груди, разбирая знаки. Было ужасно щекотно, поэтому на этот раз Афадель держала меня.

Так вот кто увидит — стыда не оберешься!

Видимо, Следопыт умел читать в зеркальном отображении. я почувствовал к нему невольное уважение: читать феаноровы знаки — та еще работенка, а он, судя по всему, их знает.

— Ну что, все в порядке? — спросил я, когда его палец остановился ниже моего пупка.

— М-м-м… — произнес он и оттянул пояс моих штанов. Видимо, чернила затекли и туда.

— Ответ будет? — спросила Афадель.

— Обязательно, — следопыт нахмурился, — но не на словах.

— Так напишите. Мы это читать не обучены, — пожала она плечами.

— Нечем. И не на чем, — буркнул он. — Вернее, чернила-то сухие есть, разведу, но на чем…

Взгляд его упал на меня. На мне оставалось еще порядочно чистого места, спина, например.

— Ну нет! — быстро сказал я, натягивая тунику. — Я хочу помыться целиком!

И тогда Афадель принесла себя в жертву.

— Пиши, Следопыт! — великодушно сказала она и скинула тунику.

Следопыт попятился. Он вежливо поблагодарил Афадель раза три подряд, причем глазами блуждал по окрестностям. Видимо, подбирал слова для письма. Или буквы вспоминал. Наконец его взгляд упал на русалокота, и следопыт просиял.

— Очень удачно! Вот на нем я и напишу, а вы отнесете. Где, вы говорите, ладью-то оставили?

— Какую ладью? — удивились мы хором. Видимо, чисто из мелкой мести за все перенесенные тяготы пути. — Мы сухопутные эльфы, так что шли долинами, лесами, равнинами и взгорьями…

Дунадан снова уставился на русалокота и помрачнел. Наверно, письмо задумал длинное.

— А ведь один дождик, одно падение в реку — и смоется ваше послание, — мелодично произнесла Афадель, явно обидевшаяся на невнимание к ее прелестям. И бронелифчику с жемчугами.

Словом, еще три дня следопыт в поте лица вырезал свое послание ножом на твердом как камень дереве, а мы валялись на травке и травили умбарские морские анекдоты. И даже орочью народную спели — в этот момент следопыт нож сломал.

Отвлекался он только на охоту. Эти три дня мы питались очень хорошо, потому что следопыт, чтобы хоть немного отвлечься от письма, охотно не только добывал пропитание, но и готовил. Ох и мудреные буквы придумал этот Феанор, правильно его король наш Трандуил терпеть не может!

Но через три дня счастье кончилось. Следопыт дописал письмо и вручил нам. я покосился русалокоту под хвост. Там темнел свежий смайлик.

— А лодочку мы в кустиках оставили, у Андуина, — медовым голосом сказала Афадель.

Про умбарцев она говорить не стала, чтобы никого не расстраивать.