Ловец богов

— С чего?

— Тот микрорайон у софетров называется Глухим. Потому что мужик по кличке Глухой украл здесь информацию первым. В те годы было модно называть микрорайоны кличками софтеров.

— А район Грозный есть?

— Снесли полтора года назад. На его месте теперь огромный пустой супермаркет. Здание построили, а заказчиков пока не нашли. Даже не уворуешь ничего.

Был Грозный, стал Пустой.

Сплевываю сквозь зубы на асфальт. Слюна от жары сделалась вязкая, а в горле першит — пить хочется. Вынимаю из рюкзака маленькую полулитровую бутылочку воды, отвинчиваю крышку. Шайтан в это время подзывает к себе Азелона и Кхана.

Прислонился губами к холодному горлышку… и в это время где-то вдали загремел гром.

Я так и застыл с бутылкой наперевес. Гром в Нише? Быть того не может!!

В опровержение моих мыслей — словно слуховая галлюцинация от теплового удара — гром ударил снова, да так, что стекла близлежащих домов заиграли мелодичным звоном.

— Что это? — Шайтан задирает голову.

Я тоже оборачиваюсь. И не могу поверить своим глазам! Над крышами домов медленно вырастает огромная черная туча. И тотчас налетел холодный ветер, прогулялся под шортами, майкой, растрепал волосы. Мгновение — и туча накрыла солнце, сожрала, как аллигатор из детской сказки. Словно огромный серый призрак — тень накрыла дома, пробежала по дороге, убила яркие краски, окутав пространство серым пепельным цветом.

Бутылка выскользнула из моих рук.

— Мать вашу…

Кхан, Азелон и Шайтан стояли, задрав головы, с открытыми ртами. Смотрели, как черная туча пожирает небо от горизонта до горизонта. Это им удивительно, а каково мне? С самого возникновения Города я знал, что здесь вечное солнце, жара за тридцать градусов, тень днем с огнем не сыщешь, а в итоге? Чувствую себя, словно мальчик, который верил, что Дед Мороз существует и вдруг схватил Дедушку за бороду и обнаружил, что держит в кулаке кусок тряпки, а из-под маски выглядывает веселое папино лицо.

Так нечестно! Город Одиноких так же реален, как Такер! Здесь есть свои нерушимые законы! Здесь солнце не заходит за тучи, а светит двадцать четыре часа в сутки!

И холодный ветер… и мурашки по спине… и нет ярких бликов на темных, словно занавешенных покрывалами окнах… и я чувствую напряжение в воздухе… давление, что ли… неужели вот-вот пойдет дождь…

— Круто, — говорит Азелон, — часто у вас так?

— Что ты понимаешь? Что ты понимаешь, придурок?!

Я не хочу, но ноги сами несут меня к распрекрасному любовнику с кремовым личиком. Хватаю его за шкирку, встряхиваю, что есть силы и ору прямо в ухо:

— Не может этого быть! В Городе никогда не было туч! Ветра не было! Здесь не может быть дождя, понимаешь?! И нечего скалить зубы, пока я их тебе не выбил! Заткнись, и чтобы я от тебя больше не слышал твоих едких замечаний!

Он не сопротивляется. Лицо Азелона медленно бледнеет. От каждого встряхивания его голова болтается, словно была плохо пришита к шее. Я отталкиваю его, сам делаю шаг назад и оглядываюсь.

Неужели это все сделал Аслан Анатольевич? Ничего себе Ловец Богов!

Вот только думаю — зачем? Что это изменит? Как поможет?

— Что же ты затеял, Ловец?

— Дождь будет, — говорит Шайтан, — надо поторопиться.

Не отвечаю, смотрю на темное небо. Еще немного, и туча скроет последние лучики солнца — станет совсем темно. А о фонариках-то мы и не побеспокоились.

Я поежился, нагнулся, чтобы поднять бутылку.

И первая капля дождя разбилась об асфальт возле моей руки.

Глава 019

1

Говорухин редко выходил в Нишу с домашнего виромата. Ему достаточно было прогулок во время дежурства. К тому же на дежурстве стояли вполне себе нормальные системы, да и скретчеты подгоняли под размеры, поэтому особых неудобств те не причиняли.

Не сказать, чтобы Говорухин испытывал неудобство. Таблетки, вкупе со спиртным и парочкой внутривенных намертво парализовали нервные рецепторы, не говоря уже о чувстве опасности, инстинкте самосохранения и т. д. и т. п. Говорухин чувствовал себя бессмертным и всесильным… Наверное, именно поэтому он отказался оставлять кого-либо для наблюдения.

— Вы нужны мне оба, — сказал он, — уродов будет двое, и они хорошо вооружены. Нас должно быть больше, ясно?

— А наблюдение? — спросил Красик, только что принявший на грудь третьи сто грамм. Его уже немного штормило.

— К черту наблюдение, — махнул рукой Говорухин, и тихо добавил, — вон, Афимин понаблюдает. Чего коситься без дела?

— А если что-нибудь случиться? — не унимался Красик, теребя в душе Говорухина жесткое раздражение.

— Что здесь может случиться? Афимина уже завалили, Аленичева забрали. Мы здесь как у черта за пазухой, всеми забытые и… — чуть не сорвалось с губ «проклятые».

Плюнув на пол, Говорухин снял очки и уселся за виромат. От разветвителя тянулись три одинаковых скретчета. Ни о каком подгоне размера речи, естественно, не шло. Говорухин взял первый, задрал рубашку и присоединил скретчет к выемке на предплечье.

— Я поставил таймер на шесть часов утра, — сказал Строганов, — пойдет?

— С лихвой. Подсоединяйся.

Строганов не возражал. Попробовал бы только. Мы бы ему зубки тут же пересчитали.

— Аппаратуру я загрузил, — продолжил Строганов, — оружие и наблюдательные приборы тоже. Попробуем отследить хоть каких-нибудь софтеров, а там разберемся.

— Нам нужны не какие-то софтеры, а те два урода, что сперли данные и грохнули Афимина, — рявкнул Говорухин, — поторапливайтесь, болваны!

Все еще качая головой, Красик отхлебнул прямо из горлышка бутылки водки и подсоединил скретчет. Следом — Строганов.

— Начинаю отсчет, — сказал самый молодой член Лиги.

Говорухина неожиданно пробила мелкая дрожь.

Он знал, что сейчас увидит свет.

2

В Нише Говорухин всегда чувствовал себя немного странно. Его движения словно подтормаживали, не успевали за мысленной командой на какую-то ничтожную долю секунды. Он открыл рот, а слова вылетели после едва уловимой паузы:

— Славненько.

Красик и Строганов стояли рядом, с сумками в руках, в бронежилетах, в касках с пластиковыми щитками и логотипом Службы Охраны на макушке. Говорухин и сам был одет в служебную форму.

А на носу — черные очки.

А на поясе — любимый ТТ-мод, калибра 9,2 мм.

Жарко. Как всегда.

— Начинаем поиск прямо отсюда, — Говорухин зевнул, огляделся. На обочине, возле подъезда, стоял автомобиль. Любой офицер Службы имеет право пользоваться автомобилями… есть в Службе свои преимущества, ничего не скажешь.

— Строган, что там с местностью?

Строганов уже выудил из сумки приборы, разложил их прямо на дороге и занимался колдовством. Красик ушел в тень многоэтажного дома.

— Что за район?

— Приречье. Девять километров от вышки.

— Ага. К вышкам приближаться не будем. Все-таки мы здесь не совсем легально. Следы софтеров есть?

— Поблизости нет. За вышкой еще три километра, там что-то просвечивается. Не даю гарантию, что софтеры. Могут быть кибер-элементалии или гипнотика.

— Проверим. — Говорухин расстегнул сумку, вытащил брелок-ключи, подходящие к любому виду транспорта в Нише. — Поехали. Будем расстреливать всех, кого увидим. Сегодня день отстрела софтеров.

— Ты совсем свихнулся. — Заметил Красик восторженно.

— Все мы давно свихнулись, — парировал Говорухин, — с софтерами по-другому нельзя. Иначе на голову садятся, уроды, друзей убивают, информацию прут. Они же, как крысы. А с крысами договариваться нельзя. Только травить. Пойдем в машину… Строган, веди наблюдение.

Через минуту они уже сидели в автомобиле. В салоне было душно — намного душнее, чем на улице — но Говорухин открыл все окна, завел мотор и вырулил на трассу, позволив хоть какому-то подобию ветра проникнуть внутрь.

— Задыхаюсь. — Картинно прохрипел Красик. — Слушай, Гавар, поехали на площадь Революции? Говорят, софтеры там день и ночь тусуются.