Бег крысы через лабиринт

Как и в любом порту, здесь было множество контрабандистов, жуликов, бандитов, авантюристов, да и просто бродяг, что создавало неограниченные возможности для разведки Халифата. В Касбахе ударно-диверсионные группы федайинов Аль-Мансура получали подготовку, снаряжение, деньги и очередные задания. Второй по величине статьей дохода в Касбахе была торговля марокканским гашишем. Но инквизиция закрывала глаза даже на это, до тех пор, пока караваны грузовиков доставляли в Касбах дешевую арабскую нефть.

Большинство этих грузовиков, ведомых бедуинами-дальнобойщиками, пересекали Иберийский полуостров без остановок, чтобы снизить риск нападения со стороны варваров-басков, и добравшись, наконец, до Касбаха, устраивали долгий привал в караван-сарае, где всегда в изобилии водились шлюхи и наркотики, и куда боялись захаживать альгвасилы. Караван-сарай круглые сутки жил по своим законам, и был для Касбаха тем же самым, чем Касбах — для города: экстерриториальной зоной, контрадой в контраде, где можно было спрятаться от любого преследователя.

Касиан припарковал «Хаммер» недалеко от ворот, у самого дувала, спрятав приземистый броневик между двумя грузовиками, и заглушил мотор.

Дорогу на аэропорт перекрыли основательно: семь из восьми полос автобана были перегорожены шлагбаумами с оранжевыми мигалками, а по оставшейся полосе в сторону аэропорта гнали нескончаемую колонну карет «скорой помощи», пожарных и полицейских машин, тягачей, везущих прожектора, и зеленых армейских грузовиков, в кузовах которых сидела панцирная пехота. Разноголосо взревывали сирены, и кто-то яростно, но малоразборчиво матерился в мегафон.

От досады Касиан ударил ладонями по рулю.

— Что случилось? — спросила Тави. Касиан вздрогнул: он не уловил момента, когда она очнулась. Паранджа была откинута, и глаза Тави, слегка косящие, смотрели настороженно.

— Все хорошо, — соврал Касиан. На самом деле, ничего не было хорошо: сейчас они уже должны были подъезжать к аэропорту, к терминалу Люфтганзы, куда местные гезиты не пропустили бы не то что ландскнехтов, а и самого дофина… Но в аэропорту что-то случилось, дорогу перекрыли, и надо было срочно искать другой вариант. — Все будет хорошо, — сказал Касиан, сдавая «Хаммер» назад.

— Я тебя помню, — сказала Тави. — Ты тот хирург. Ты меня украл?

— Да, — сказал Касиан. — Меня зовут Касиан. Я сделаю тебя красивой. А сейчас мне надо позвонить.

Въезжая обратно в город, Касиан посмотрел на часы. До начала аукциона оставалось полтора часа… У первого же таксофона он затормозил и, повернувшись к Тави, сказал:

— Никуда не уходи.

Замызганный экранчик таксофона, к удивлению Касиана, работал; после пятого гудка на нем появилась изжелта-бледная физиономия местного прево.

— Ты? — удивленно спросил прево и поскреб небритую щеку. — Тебе чего?

— Убежище, — сказал Касиан. — На сутки.

— С какой стати?

— Местному бальи будет очень интересно узнать, кто поставлял мне беглых каторжников, которым были нужны новые лица, — сказал Касиан. За шиворот ему упали первые капли дождя.

— Ах ты падаль! — взвился прево.

По экранчику пробежала рябь.

— Ну хорошо, — неожиданно покладисто сказал прево. Его щетина загадочным образом исчезла, а сам он вдруг помолодел лет на десять. — Есть у меня одна конспиративная квартира. Записывай адрес…

Касиан бросил трубку и на негнущихся ногах вернулся к «Хаммеру».

— С кем ты говорил? — спросила Тави.

— С вабильщиком, — сказал Касиан и сам испугался собственных слов.

Туман на парковке был синим от выхлопных газов. Мокрый асфальт покрывали радужные бензиновые разводы. Огромные грузовики — древние, американского еще производства «Кенворты» и «Петербилты» — были похожи на мамонтов со всеми своими никелированными бивнями, крошечными, налитыми галогенной кровью подфарниками и бахромой коричневой грязи под днищами. Зычно трубя и отфыркиваясь, плюясь дымом из длинных труб, они сложно и замысловато маневрировали на парковке, превращая ее в лабиринт с подвижными стенами.

— Надень паранджу, — сказал Касиан. Тави сжалась в комочек, обхватив колени руками, и отчаянно замотала головой. — Надень, — повторил Касиан. — Если какой-то фанатик-исмаилит плеснет тебе в лицо серной кислотой, даже я ничего не смогу исправить. Надень. Нам надо идти.

Идти Тави не могла. Она сомнамбулически переставляла ноги, но у нее все время подкашивались колени. Касиан подтолкнул ее вперед, и она едва не угодила под грузовик: плоскомордый «Мак» с намалеванными языками пламени вокруг радиатора остановился всего в полуметре от Тави, боднув воздух и грузно осев на рессорах. Водитель-бедуин что-то протяжно и возмущенно заголосил, но Касиан уже тащил Тави за руку, увлекая ее лабиринт. Они проскользнули в узкую щель между заиндевелым рефрижератором и брезентовой фурой, свернули в проход между бамперами, обогнули кабину гусеничного вездехода, поднырнули под грязную, в потеках мазута, цистерну «Сарацин-Петролеума», миновали бесконечно длинный гофрированный бок восемнадцатиколесного трейлера — и выскочили прямо к входу в караван-сарай.

Вязь гнутых неоновых трубок над входом тихонько зудела, окруженная туманным гало. Слева от входа выстроилась шеренга «Харлеев»: разлапистые хромированные рули склонены набок, низкие седла увешаны потертыми бурдюками с бензином и свернутыми спальниками, горбы бензобаков увиты затейливым орнаментом… Хозяева мотоциклов, племя дервишей в промасленных бурнусах, околачивались поблизости, нарываясь на драку с бедуинами. На Касиана и Тави они не обратили внимания, а вот вышибала у входа, когда Касиан проходил сквозь рамку металлодетектора, что-то пролаял сердито на местном жаргоне — дикой смеси арабского, турецкого, пушту и фарси, но Касиан показал вышибале свой скальпель, и тот при виде цехового знака кивнул уважительно и пропустил обоих в караван-сарай.

На мокром асфальте «Хаммер» повело юзом. Касиан выкрутил руль в обратную сторону и до предела выжал тормоза. Тави бросило вперед, и она до крови рассекла бровь, ударившись головой о приборную панель. Не обращая внимания на ее вскрик, Касиан прильнул к лобовому стеклу.

Там, за серой занавеской мороси, была какая-то возня. Люди в белых непромокаемых комбинезонах сгружали из фургона и расставляли поперек дороги противотанковые «ежи», сваренные из обрезков рельс. Еще одна бригада людей в комбинезонах разматывала мотки колючей проволоки, усеянной бритвенно острыми лезвиями. Дальше, за фургоном, возле заколоченного посольства Самсунга, монтировали складные стойки для прожекторов.

— Кто это? — спросила Тави.

— Тенетчики, — сказал Касиан, силясь разглядеть гербы на спинах белых комбинезонов. — Они не выпустят нас из района охоты…

Районом охоты были шестнадцать кварталов вокруг того таксофона, откуда Касиан звонил прево. По два в каждую сторону. Дальше начинались баррикады. Сразу после звонка Касиан погнал «Хаммер» сквозь пелену дождя, не включая фар и проскакивая светофоры, по вымершим улицам города, срезая углы и ныряя в подворотни, стремясь вырваться из охотничьего острова еще до начала травли — но было уже поздно. Их обложили.

— Ты не видишь, что написано у них на спинах? — спросил Касиан.

— Нет, — сказала Тави. — У меня врожденная близорукость. Это придает мне беспомощности. Кроме того, я не умею читать, — спокойно сообщила она.

Дождь вдруг резко усилился; налетел порыв сильного ветра, и по окнам «Хаммера» хлестнуло косыми струями. Касиан врубил противотуманные фары на крыше, и мощные лучи света вырвали из темноты узкий черный фюзеляж вертолета. Он завис над «Хаммером» совершенно бесшумно; только видно было, как подрагивает зыбкая паутинка винтов.

На какое-то мгновение броневик и вертолет замерли друг против друга — и за это мгновение, за миг до того, как взвыли сирены охотничьих рожков, загремели выстрелы и резиновые пули заколошматили по бокам «Хаммера», а из-за баррикад хлынула улюлюкающая толпа загонщиков, и «Хаммер», взвизгнув стартером как испуганный вепрь, рванулся назад, Касиан успел разглядеть герб на графитовом кокпите вертолета.