Кремниевое небо

Швед кивнул еще раз.

— Какие именно?

— А что есть в ассортименте?

— Ну… самый ходовой товар здесь, это вот такая штучка, — Швед положил на столик перед собой крохотный автомат, который удобно было держать одной рукой.

— Понимаете, уважаемый, — сказал Филип, — мы оба знаем, почему такие модели лучше всего продаются в этом районе. Ваши обычные покупатели хотят получить средство обоснования своей правоты в различных беседах. При этом они чаще всего нормально стрелять не умеют. В этом случае полная автоматика и увеличенный магазин — лучше всего. Однако, как вы заметили, мы не из этого района. И игрушки мне хотелось бы получить немножко другие.

— Такие, как?.. — спросил Швед.

— Например, «Дезерт Игл». Это для меня. А для девушки, пожалуй, «Глок» из моделей десятилетней давности.

— Приятно встретить понимающего человека, — хмыкнул Швед. — «Дезерт Игл» я найду. А вот «Глока» у меня нет. Могу предложить револьвер. Не старый еще, в отличном состоянии.

— Чей револьвер?

— «Вессон». Все-таки в Европе делать револьверы так и не научились, поэтом я работаю только с американскими револьверами. Редко, правда, работаю, товар не ходовой. Но покупатель иногда все же находится.

— Не тяжелый?

— Нет, это облегченная модель. Облегченная, но все же надежная. Девушке подойдет. В крайнем случае можно двумя руками держать, чтобы ствол не гулял.

— Пойдет.

Швед встал и отошел к противоположной стене, рядом с которой стоял верстак. Покопавшись в ящиках, он выпрямился и повернулся к Филипу и Буке. В каждой руке Швед держал по пистолету. Из «Дезерт Игла» он выщелкнул обойму и передернул затвор, показывая, что в стволе патрона не осталось. Револьвер хитрым движением мотнул в сторону, и у того открылся барабан. Швед повернул револьвер, чтобы показать, что и тот чист, и гнезда барабана пусты.

Затем он полез в ящик своего металлического стола, и после минутного блуждания в нем вытащил два патрона. Один он вложил в барабан револьвера, второй в обойму, которую тут же защелкнул в «Дезерт Игл». Потом, держа пистолеты в обеих руках, Швед повернулся к углу своей каморки, в котором стояла прислоненная к стене толстая металлическая плита с множеством выщербин. Сдвоенный выстрел сильно ударил по ушам в замкнутом пространстве. Бука инстинктивно на миг зажмурила глаза.

— Ну вот, — Швед вернул пистолеты на стол, — все в рабочем состоянии.

— Сколько? — спросил его Филип.

Швед чуть задумался, почесывая заросший щетиной подбородок.

— Скажем, по двести пятьдесят за каждый.

— Скажем, по двести, — парировал Филип.

— Можно и так, — согласился Швед.

— Филип достал бумажник и, собирая нужную сумму, поинтересовался:

— Кредитки принимаются?

Даже Бука понимала, что вопрос был риторическим. В криминальном бизнесе обычно крутятся только наличные. Однако Швед удивил и ее, и Филипа.

— Да, конечно. — С этими словами он поставил на стол кард-ридер.

— Удивительно, — сказал Филип, доставая из внутреннего кармана карточку. — Я почему-то полагал, что в этом бизнесе предпочитают наличные.

— Прогресс не стоит на месте, — пожал плечами Швед, набирая на клавиатуре кард-ридера снимаемую сумму. — Нас по карте трудно засечь. Хакеры все деньги отмоют.

Выйдя из подвала, Филип протянул Буке маленький револьвер.

— Возьми-ка. Стрелять умеешь?

— Умею. В детстве отец научил. Но зачем он мне? — спросила Бука.

— На всякий случай. Раз уж мы на нелегальном положении, то будем пользоваться всеми выгодами этого состояния.

— Выгодами? Что уж тут хорошего?

— Ни одна живая душа не знает, где мы, — улыбнулся Филип. — Полная свобода. А свобода несет с собой и опасности. Сейчас мы не можем рассчитывать на защиту полиции, поэтому придется защищать себя самим, если что-то случится.

— Теперь куда? — спросила Бука.

— Последнее время мы с тобой сначала долго ждем, а потом быстро двигаемся. Только что мы интенсивно двигались, пришло время долго ждать.

— Ждать-то где теперь придется?

Все это время Филип вел Буку по улицам, ориентируясь по одним ему ведомым признакам. Он остановился напротив трехэтажного старого здания и показал на него.

— Здесь.

Над дверью здания висела полустертая табличка «Хорошая гостиница».

— О господи, — вздохнула Бука. — Они себе льстят самым неприкрытым образом.

В хорошей гостинице карточки не принимали, и Филипу пришлось расплачиваться наличными. Старая краска на стенах, ржавые перила на лестнице, по которой Бука с Филипом поднимались на второй этаж, дешевые обои в самом номере — все это ей очень не нравилось,

— Что поделать. В любом нормальном отеле стоит система наблюдения, и нас возьмут, как только мы подойдем к стойке портье, — объяснил ей Филип.

— Слушай, — спросила его Бука, — обводя взглядом маленькую комнату. — А почему ты не взял двухкомнатный или хотя бы двухместный номер?

— Потому что их здесь нет. Ты догадываешься, для каких целей обычно эти номера используют? — спросил Филип.

Взгляд Буки остановился на широкой кровати.

— Догадываюсь. Здесь хоть ванна есть?

Филип открыл дверь в совмещенный санузел.

— Все в порядке, пользуйся.

Бука направилась к ванной комнате

— Только это… — Филип замялся.

— Что? — обернулась Бука.

— Ну… В общем, постарайся там в эту ванну не садиться, а то мало ли кто там был до нас. Они, конечно, все дезинфицируют после того, как постояльцы съезжают, но лучше не рисковать.

— Спасибо за предупреждение, — улыбнулась Бука.

Встать под горячий душ было огромным удовольствием. Только под струями воды Бука поняла, как она озябла за время хождения по улицам города. А потом вспомнила, что она еще не завтракала, и сразу захотелось есть. Сквозь шум воды было слышно, как в комнате разговаривает Филип. Хотелось надеяться, что он заказывает еду.

Перед самым выходом из душа Бука обнаружила, что чистой одежды у нее нет. Вся осталась в сумке. А сумка в комнате. Проблема была решена просто.

— Филип! — Бука позвала его, чуть приоткрыв дверь.

— Да?

— Принеси, пожалуйста, мою сумку с вещами.

Бука прикрыла дверь ванной комнаты, и спустя несколько секунд в нее с другой стороны стукнул Филип. Затем дверь приоткрылась, и в нее просунулась рука Филипа с сумкой. Бука, улыбаясь, подхватила сумку, и Филип тут же отдернул руку.

Когда посвежевшая Бука вышла из душа, Филип встретил ее известием, что завтрак вот-вот принесут.

— Здесь что, еду готовят? — удивилась Бука.

— Нет, конечно. Даже если бы и готовили — я бы не рискнул пробовать их кухню. Пицца. Старая добрая пицца с соком на завтрак. Устроит?

— Вполне. Только это уже не завтрак получается, а обед.

— Не важно. Первая еда в сутках — всегда завтрак, даже если он приходит в час ночи или пять вечера.

— Слушай, — спросила Филипа Бука, — ты, кажется, долго разговаривал по телефону. Никак не мог пиццу выбрать?

— Нет. Помощь запрашивал. Полагаю, что завтра мы сможем выйти из подполья.

— И дальше что?

— А пока не знаю. У меня создалось впечатление, что с Дмитрием что-то не то.

— Да, — убежденно кивнула Бука. — Он очень изменился. И морально, и физически.

— Как он физически изменился, я видел, — ответил Филип. — Вроде бы маленький, а элитную группу захвата раскидал, как котят. Не бывает такого.

— Меня другое поразило, — призналась Бука. — Он ведь хотел в меня выстрелить. Такое ощущение, что в его теле кто-то другой живет. Мне кажется, это его Швейц так изменил. Он мог так сделать?

— Подозреваю, что мог, — ответил Филип. — Похоже, больше некому. И это очень плохо. Очень-очень плохо.

В дверь номера постучали. Рассыльный принес пиццу. Филип отдал деньги и с пиццей подошел к столу, стоящему у окна.

— Полагаю, есть мы будем здесь. — Он проверил бумажник, который держал еще в руках. — Наличные катастрофически тают. Надо будет что-то придумать.