Генезис

Человек осенил себя каким-то знаком, глядя в бледные лица незнакомцев, и заговорил — сперва неуверенно, потом набираясь решимости:

— Приветствую и поклоняюсь вам, о посланцы Господа. Рад вашему пришествию.

Кристиан и Лоринда поняли его так же, как понимали слова беглянки Зои. Амулеты сообщили им, что это не первое чудесное видение, явленное этому народу.

— Встань, — сказал Кристиан. — Не бойся.

— И не шуми, — добавила Лоринда.

Умница, подумал Кристиан. Во дворе продолжалась церемония.

— Назовись, — велел он.

Ученый поднялся и принял вид скорее почтительный, нежели раболепный.

— Без сомнения, могучим ведомо мое имя, — сказал он. — Я Восьмой Хальтан, главный астролог Технома Ильгаи, нимало не достойный сей чести. — Он помедлил. — Не потому ли, осмелюсь я спросить, не потому ли вы избрали подобные формы, чтобы явиться мне?

Амулет неслышно объяснил, что в последний раз видение случалось несколько поколений назад.

— Это Гея проявлялась? — беззвучно спросил Кристиан.

— Да, с целью обозначить желательный вариант действий. Обычно посланец принимал вид огненной фигуры.

— Научно развитый мир, говоришь?! Лоринда обратилась к Хальтану:

— Мы не Господни посланцы. Мы пришли из-за пределов твоего мира, но мы — такие же смертные, как и ты, и хотим не учить, а познавать.

— Но все же, — всплеснул тот руками, — это чудо! Еще одно чудо за мою жизнь!

Тем не менее вскоре он разговорился. Кристиан вспомнил сюжеты о людях, становившихся любовниками богинь или бродивших по дорогам и деливших скудную трапезу с Богом Воплощенным. Верующий приемлет то, что недоступно атеисту.

Следующие часы были странны. Хальтан оказался не просто набожен. Для него сверхъестественное являлось лишь другим набором фактов, еще одной гранью реальности. Встретившись с тем, что лежало за пределами его кругозора, он переключился на более доступные вещи. Среди них Хальтан наблюдал и теоретизировал не хуже Ньютона. Воображение у него разыгралось, вопросы так и сыпались, но он не забывал осторожно выбирать слова и все, что слышал, по нескольку раз пропускал через свой разум, проверяя столь же тщательно, как если бы у него в руках оказался алмаз, упавший с неба.

Звезды вращались вокруг полюса. Постепенно, небольшими фрагментами, у Кристиана и Лоринды вырисовывалась картина этой цивилизации. Она пережила и поглотила все остальные общества, — впрочем, это было нетрудно в условиях, когда население Земли стало совсем редким и большинство людей влачило существование на грани голода. В основе ее технологических достижений лежали биология и агрономия. В сохранившихся озерах и морях выращивались водные культуры. Подход к генетике был безжалостно практичен. Процветала промышленная химия. В сочетании с физикой на уровне конца девятнадцатого века она обеспечивала заметные успехи в области инженерии и мелиорации.

А общество… Как описать словами целую культуру? Никак. У Кристиана создалось впечатление, что номинально речь идет об империи, а на деле — о широкой олигархии семейств, происходивших от солдат армии захватчиков. Существовала и восходящая мобильность — в правящий класс принимались подающие надежды простолюдины, и дети, и взрослые. Сыновья, не вносившие свой вклад в благосостояние клана или порочившие его честь, изгонялись, если только кто-нибудь не бросал им вызов и не убивал в поединке. На улице оказывались и не оправдавшие надежд родных дочери, которых не удавалось выдать замуж в низшие слои. В остальном представители обоих полов пользовались приблизительно равными правами, но это значило, что женщины, если хотели состязаться с мужчинами, вынуждены были принимать мужские условия. Благородные господа обеспечивали простолюдинам защиту, справедливый третейский суд, образование, управление и пышные зрелища. Те в ответ платили налоги, трудились на барщине и вообще всячески подчинялись. Однако в большинстве отношений каждый простолюдин был предоставлен самому себе. Жили они тоже не по-собачьи: имели собственные установления, обряды и надежды. Но многие все же разорялись, а остальные тянули лямку глобальной экономики.

Не сказать, что эта цивилизация как-то особо жестока, подумал Кристиан, но все же она и не проявляет большого сострадания к несчастным.

А какая проявляет? Кое-где кормят бедных, но в основном нажираются политиканы и бюрократы…

Информацию он вылавливал из общего потока беседы, то и дело уклонявшейся куда-нибудь в сторону. Хальтану хотелось знать побольше о том, откуда явились незнакомцы-он получал краткие, уклончивые ответы, — и о том, как вообще устроена Вселенная: его интересовали физика, астрономия и так далее.

— Мы мечтаем о ракетах, способных достигнуть других планет. Пробовали запускать их на Луну, — сказал он, после чего подробно описал все производившиеся запуски, — но ни разу попытка не увенчалась успехом.

Кто бы сомневался, подумал Кристиан. В этом мире и Луна, и планеты, и даже само Солнце были всего лишь яркими лампами. Приливы и отливы происходили по велению программы. Земля — карикатура. На лучшее Гея не способна.

— Так что же, мы достигли пределов науки? — закричал в какой-то момент Хальтан. — Десятки лет мы ищем и ищем, но не добились ничего, лишь отточили измерительные инструменты. — Да, ничего, что могло бы привести к теории относительности, понятию о квантах, волновой механике, к революционным озарениям и их последствиям. Гея не могла им это дать. — В прежние времена ангелы указывали нам, куда смотреть. Неужели вы не укажете? Природа содержит больше, чем нам известно. Ваше присутствие — свидетельство тому!

— Может быть, позже, — пробормотал Кристиан и тут же обругал себя за эту ложь.

— Умей мы достигать планет… Запертый в клетке, дух воина обращается внутрь самого себя. Мятеж и бойня в Западном краю…

Лоринда спросила, какие песни поют его соплеменники.

Облака сомкнулись. Обряд во дворе завершился. Раб Хальтана стоял неподвижно, а сам он продолжал и продолжал говорить.

Горизонт на востоке посветлел.

— Нам пора уходить, — сказал Кристиан.

— Вы вернетесь? — умоляюще спросил Хальтан. — Ай-ха, вы вернетесь?

Лоринда на миг обняла его.

— Будь счастлив, — сбивчиво произнесла она. — Будь всегда счастлив.

Сколько продлится это «всегда»?

Проведя беспокойную ночь и позавтракав почти в полном молчании, они не имели причин покидать свой дом в Англии. Слуги, скрывавшие возмущение под спокойными масками, могли и подслушать что-нибудь, но явно бы не поняли. Да и любые сплетни, которые они могли распустить, ничего бы не изменили. Кристиана и Лоринду гнало прочь другое. Наверное, это утро было у них последним.

Они уехали по тропе к одинокому холму примерно в километре от дома. На его вершине деревья не заслоняли обзор. Солнце сияло на востоке, по ярко-голубому небу плыло несколько маленьких, таких же ярких облаков, но ветер дышал близкой осенью. Он был свежий и сильный, развеивал утренний туман над полями и гнал волны по высокой траве на пастбищах, шелестел в ветвях над головой, обрывал умирающие листья. В вышине летел косяк диких гусей.

Мужчина и женщина долго стояли, не говоря ни слова. Потом Лоринда вдохнула — медленно, наслаждаясь — аромат земли и воздуха и произнесла:

— Ведь Гея вернула все это к жизни… Значит, она добра. Она любит мир.

Кристиан перевел взгляд с нее на небо и нахмурился. Ответил уклончиво:

— Чем они со Странником заняты?

— Откуда нам знать? Нам неведомо, что делают боги. Они не ограничены тремя измерениями, не связаны временем, как их творения.

— Она не дает ему отвлечься, — сказал Кристиан.

— Конечно. Гея передает ему данные обо всем, что видела на Земле.

— Чтобы убедить его в правоте своего желания дать планете умереть.

— Это будет трагедия… Но ведь, в конце концов, все на свете трагично, разве нет? — Да, подумал Кристиан, и мы с тобой тоже. — То, что можем мы… могут они… узнать, пронаблюдав финальный этап эволюции, возможно, стоит того — как стоил того Акрополь. Сам галактический мозг не способен предсказать поведение жизни, а жизнь так редка среди звезд.