Девочка, которую подключили

Но пора спуститься на землю, все вниз и вниз, к нашей девчонке. Гляди!

Она кренится и – шлеп – уже растянулась на земле. Среди зевак наблюдается вялое волнение. Общий консенсус гласит: «мертва» – что девчонка, однако, опровергает, пуская пузыри. А вот сейчас ее увозит одна из превосходных машин «скорой помощи» будущего, эти – поистине не чета нашим, когда случаются поблизости.

В местной больничке обычные действия обычной бригады клоунов. Наша девчонка оживает ровно настолько, чтобы ответить на пункты вопросника, без которого никому не дадут помереть – даже в будущем. Наконец реанимация выплевывает ее на койку в длинной темной палате.

И опять некоторое время ничего не происходит, если не считать того, что глазки у нее слегка подтекают от вполне понятного разочарования: она все еще жива.

Но где-то один из компьютеров ВКК пощекотал другой, и ближе к полуночи начинается шевеление. Сперва возникает санитар, чтобы отгородить ее койку ширмами. Потом в палате изящной походкой появляется мужик в деловой двойке. Жестом приказывает санитару стащить с нее простыню и исчезнуть.

Все еще не в себе от транков, девчонка с усилием приподнимается. Крупные руки зажимают части тела, за которые и заплатишь, лишь бы не видеть.

– Берке? Ф. Берке, так тебя зовут?

– Д-да, – хрип. – Вы... полицейский?

– Нет. Полагаю, они здесь скоро будут. Самоубийство в общественном месте уголовно наказуемо.

– Простите меня...

В руках у него сенсор-рекордер.

– Семьи нет, так?

– Да.

– Тебе семнадцать. Один год в городском колледже. Что ты изучала?

– Яз-зыки.

– Гм. Скажи что-нибудь.

Нечленораздельный скрежет.

Деловой рассматривает ее. Вблизи он не столь уж элегантен. Типичный мальчик на побегушках.

– Почему ты пыталась покончить жизнь самоубийством?

Натягивая на себя серую простыню, она смотрит на него с достоинством мертвой крысы. Надо отдать ему должное, он не переспрашивает.

– Скажи, ты видела сегодня «Дыхание»?

Мертвая крыса (что недалеко от истины) или нет, но на ее лицо рвется все та же кошмарная гримаса влюбленности. «Дыхание» – эти три юных бога, культ неудачников. Два ноль в его пользу – он распознает это выражение.

– Хотелось бы тебе с ними познакомиться?

Глаза девчонки нелепо выпучиваются.

– У меня есть работа для такой, как ты. Тяжелая работа. Если будешь хорошей девочкой, все время будешь встречать «Дыхание» и всяких таких звезд.

Он сумасшедший? Она решает, что и впрямь умерла.

– Но это значит, ты не увидишь больше никого из тех, кого знала раньше. Нигде, никогда. В глазах закона ты будешь мертва. Даже полиция ничего не узнает. Хочешь попробовать?

Все это пришлось повторять, пока вставала на место ее огромная челюсть. Покажи мне огонь, пройду через него. Наконец отпечатки Ф. Берке уже в его сенсор-рекордере, мужик поддерживает мерзкое девичье тело без малейших признаков отвращения.

А потом – ВОЛШЕБСТВО. Внезапная и безмолвная пробежка санитаров, укладывающих Ф. Берке на что-то крайне далекое от больничных носилок; гладкое скольжение, как по маслу, в чертовски роскошную «скорую помощь» – живые цветы в кашпо! – долгий и плавный переезд в никуда. А никуда – теплое, и сверкающее, и доброе нянями и медсестрами. (С чего ты взял, что деньгами не купишь истинной доброты?) И чистые облака убаюкивают Ф. Берке в дурманящий сон.

...Сон, который сливается с приемами пищи, мытьем и снова сном. Сон с переходами в дремные полуденные часы на месте полуночи. Часы, полные мягких деловитых голосов, и доброжелательных (хоть и очень немногих) лиц, и бесконечных безболезненных гипоспреев, и странного тут и там онемения. А потом наступает черед укрепляющего ритма дней и ночей, ускорения, которое Ф. Берке не распознает как выздоровление, но знает лишь, что грибовидный нарост под мышкой исчез. А потом она уже встает на ноги и со все возрастающим доверием следует за этими немногими новыми лицами – сперва неуверенно, потом уже тверже держась на ногах, – неуклюже ступая по короткому коридору на тесты, тесты, тесты и многое другое.

И вот она наша девчонка, выглядит...

Если это возможно, хуже чем раньше. (А ты что, решил, это Золушка на транзисторах?)

В ухудшении внешности повинны гнезда электродов, проглядывающие среди реденьких волос, и еще другие места сплавления металла и плоти. С другой стороны, ошейник и хребтовая пластина – действительно плюс: по такой шее тосковать не будешь.

Ф. Берке готова приступить к обучению для новой работы.

И это обучение, которое происходит в ее палате, не что иное, как курсы очарования. Как ходить, сидеть, есть, говорить, сморкаться, как спотыкаться, мочиться, икать – и все это ВОСХИТИТЕЛЬНО. Как сделать одно сморкание или пожатие плечами очаровательно, безотчетно новым, отличным от любого, что уже есть в буферном файле. Как и говорил деловой, это тяжкий труд.

Но Ф. Берке оказывается способной. Где-то в этом ужасном теле таится газель, гурия, которая, если б не этот безумный шанс, была бы погребена на веки вечные. Смотрите, вот он, гадкий утенок!

Только та, что делает шаг, смеется, встряхивает блестящими волосами – это не совсем Ф. Берке. Ну да, Ф. Берке все это проделывает, но осуществляет она это через что-то. И у этого чего-то – все внешние данные живой девушки. (Тебя же предупреждали, это – БУДУЩЕЕ.)

Когда впервые открывают криокамеру, чтобы показать ее новое тело, она произносит лишь одно слово. Не в силах оторвать глаз и с трудом сглатывая:

– Как?

На самом деле, просто. Видишь, как Ф. Берке в своем мешке и шлепанцах ковыляет по коридору подле Джо, человека, ответственного за техническую сторону ее подготовки. Джо не пугает внешность Ф. Берке – он ее просто не заметил. На взгляд Джо – прекрасны системные матрицы.

Они проходят в полутемную комнату с огромным шкафом-камерой, похожим на сауну, и консолью для Джо. Одна стена комнаты стеклянная, но сейчас там темно. Только для твоего сведения: вся эта лавочка находится на расстоянии пятисот футов под землей возле того места, где когда-то находился Карбондейл, Пенсильвания.

Джо открывает сауну-камеру, которая теперь походит на большую поставленную вертикально раковину молюска со множеством всяких странных штучек внутри. Наша девчонка, как шелуху, сдирает рубаху и без тени смущения голой входит в камеру. С нетерпением. Она устраивается лицом вперед, всаживает электроды в гнезда. Джо осторожно закрывает дверь за горбатой спиной. Щелк. Она там ничего не видит, ничего не слышит и двигаться тоже не может. Она ненавидит эту минуту. Но как же прекрасно то, что наступает потом!