Генерал Зима

Born to die? Я обратился к Всевышнему с горячей просьбой вспомнить обо мне, ведь последние пять лет он не слишком много уделял мне внимания. Я вздымал руки и кланялся, мешая строчки из молитв с откровенным вымогательством. «Если Ты не спасешь меня сейчас, то я перестану в Тебя верить, так и знай».

А когда моя молитва уже пошла на упаднической понижающейся интонации, то хрустнул лед, с трудом открылся люк в стене и меня поманила чья-то рука.

Я почему-то сразу понял, что это Нея. В смысле, не виртуалка проклятая, а то физическое протеиново-нуклеотидное существо, которое за скрывается за маской принцессы.

Я нырнул в люк, когда на меня накатывала волна разрывов.

9. За что любят девушки

Нея была поменьше ростом, чем я. Но физически точно покрепче. Пока я ничего не различал в темноте, она тащила меня похлеще портового буксира. Потом мы ненадолго вынырнули на свет, но она сразу затолкала меня в какой-то спецтранспорт, вернее в бак, перевозимый спецтранспортом. Через полчаса – когда я почти околел в мокрой одежде – люк приоткрылся на секундочу и мне кинули сухую робу. Я просидел в холодном скользком баке с запахом гнилой рыбы еще два часа, а потом почувствовал, как мою «жилую площадь» переносят куда-то по воздуху. Неприятные ощущения и попутно мысли неприятные – вдруг уронят меня, чего доброго, и тогда я расшибусь всмятку. Но бак стал на твердое место. Я ощутил вибрацию, которую ни с чем не спутаешь. Так работает судовой двигатель. И мой бак расположился где-то неподалеку от гребного вала.

Бак открылся только через два часа – у меня мочевой пузырь едва не разорвался за это время, но ведь плавать в собственной моче не хотелось.

– Где гальюн, мать вашу? – заорал я, выскочив наружу.

– Вот так рыцарь, – передо мной стояла принцесса Нея. То есть, какая там принцесса! Черт возьми, я знаю, кто это. Это девица из нашего отдела в «Applied Materials», у которой я был на побегушках шесть лет назад.

– Люба, это ты? Любовь Виноградова, это вы?

– Ты же вроде гальюн искал.

– Да! Гальюн я тоже искал и буду искать.

– Выше палубой, направо от трапа.

И я понесся вверх, как голубь.

Любка, гальюн, Любка.

Мне вдогонку засмеялся какой-то мореман в старорежимной тельняшке.

Уф, наконец-то открылась заветная дверь. Горшок – мой, только мой.

Теперь можно расслабиться и подумать о приятном. Впрочем, ничего особо приятного в прошлых взаимоотношениях с Любой Виноградовой не было.

Во-первых, она меня на работу в российское отделение Applied Materials принимала. Когда я ее впервые увидел, то подумал, что эта девка в мини-юбочке какая-нибудь секритутка их тех, что выполняют «принеси-унеси» и вертят круглой попкой перед шефом. Но именна эта «секритутка» раскатала меня как танк на техническом тестировании. Затем Люба написала благоприятный отчет о нашей встрече и меня взяли на работу – я впервые стал какие-то бабки грести. Я думал, что это у нее из-за симпатии к моей персоне (ведь мы сразу перешли на «ты») и Люба только ждет момента, чтобы придти и сказать: «Я – твоя».

Как же, моя. Она у меня начальником оказалась, хоть и младше по возрасту. Утюжила меня все три года, пока я в Applied Materials работал. Я, как проклятый, доделывал программы за ее фаворитами и писал за них документацию, я бегал на работу по воскресеньям и праздникам, когда другим было влом. И за эти три года Люба ни разу мне не показала, что я глянулся (если не считать одного единственного исключения). Она могла сказать, к примеру: «Останься на работе, когда все уйдут, я хочу пообщаться с тобой наедине, мой красавчик». А «наедине» она долго и обстоятельно размазывала меня за какую-нибудь пустяковую ошибку – перфекционистом я никогда не был и любил проехать на «авось». У Любки был идельный математический ум (который предполагаешь увидеть в каком-нибудь пузатом лысоватом ашкеназе), но, помимо компьютерных наук, она мало что знала. За пределами математики и программирования она была полной инфантилкой-первоклассницей.

Я мог бы ее многому научить, но она ставила меня не слишком высоко, и учиться ничему у меня не хотела. За границами математики и компьютерных наук она целиком полагалась на мнение бойких питерских тусовщиков, среди которых у нее водились дружбаны. Собственно, помимо профессиональных вопросов, ее мало что интересовало. А меня не слишком увлекали профессиональные вопросы, так что мы с ней собственно и не могли сойтись, хотя мой пытливый взгляд всегда приковывала ее тугая попка, грудки-яблочки и презрительно кривящийся ротик. Да, будь я прекрасным атлетом с бронзой бугрящихся мышц и смолью кудрящихся волос, возможно и смог бы достучаться до ее генов, жаждущих размножения. Но до бугрящегося-кудрящегося атлета мне было далеко и десять лет назад. Уже после того, как я уволился, до меня дошли слухи, что Любку забрали в Америку на хороший пост в штаб-квартиру «Applied Materials», так что наши с ней доходы стали различаться в сотни раз. Мне и в голову не приходило, что я могу ей отписать письмецо…

Я вышел из гальюна, прямо передо мной была клинкетная дверь, я не удержался, открыл ее и оказался на палубе. Теперь можно оглядеться. Я на борту буксира. Не портовый буксир, но и не океанский, средний такой. Суденышко сейчас никого не буксировало, но упрямо шло через зеленоватые валы Карского моря, удаляясь от берега к северу. Устойчивость на курсе у буксира была неплохая, но волна прилично подбрасывала его. Я глянул вверх и мне показалось, что через бледную серость неба я вижу кольца Космического Змея, похожие на три шестерки.

– Можно и змея увидеть, – послышался рядом со мной голос Любы, – и небо в алмазах.

Люба была в мешковатом комбинезоне судового механика, но я все же приметил, что она несколько располнела. Однако это ни капельки не испортило ее. По крайней мере, на мой алчущий взгляд. Всё тот же презрительно кривящийся ротик, в который я столько раз – в своих мечтах – впивался как вампир. Увеличившиеся выпуклости делали её ещё притягательнее. А любины глаза – с чуток растянутыми уголками – снова принялись выволакивать из меня душу.

Так, надо сопоставить факты. Встреча с прежней начальницей, давно слинявшей в солнечную Калифорнию, не может быть случайностью, с бóльшей вероятностью я бы встретил Серого Волка и Елену Прекрасную.

– Принцесса Нея? Ты была ею? Ты втравила меня в эту идиотскую историю?

– В идиотскую историю ты втравил себя сам, когда украл автомобильный борт-компьютер. Есть такой древний закон «Не воруй», в общем и целом он справедлив до сих пор.

– А справедлив до сих пор древний закон «возлюби ближнего своего»? Или теперь он действует в краткой гастрономической редакции?

– И с чего ты взял, что тебя не любят?

– Ах да, мне (и миллионам таких как я) подарили замечательную возможность очистить от своего присутствия бывшую РФ. Все могло быть так культурно, добрые самаритяне из независимой организации «Лучший мир» помогают всем желающим пройти добровольную эвтаназию. Зачем мириться с низким стандартом жизни и отсутствием банковского счета, если можно получить эвтаназионный грант и целый месяц перед кончиной наслаждаться шоппингом. Можно даже купить розовый унитаз со встроенным интеллектом.

– Почему обязательно скончаться, ты бы мог найти свою нишу.

Ох, сколько я слышал таких бодрых голосов по телеку, несть им числа, мол «вертись, совок, и все наладится, будешь жить как в Чикаго». Но даже такая банальщина не портит Любу. Собственно поверх этих произносимых слов я веду свой внутренний мысленный диалог с госпожой Виноградовой. «Ну как ты жила все эти годы?». А она мысленно отвечает: «Материально ничего, но мне так тебя не хватало».

– Конечно-конечно, Любовь моя. Мог найти нишу, уголок, щелку. Мог выращивать в своем организме органы на продажу, печеночку-селезеночку в нанопленочной упаковочке. Вырастил-продал-пополнил счет в банке, снова вырастил. Только благодаря применению «управляемых онкогенов» счастливый владелец счета в банке тянет не дольше белой лабораторной мыши… Скажи прямо, как ты меня нашла и что тебе от меня понадобилось?