Море серебрянного света

Она пошла шагом, тяжело поднимаясь по длинному склону, отсюда пожар в городе казался маленькой огненной монеткой в черной ночи, и тут Каменная Девочка внезапно посильнее обхватила ее шею.

— Я чувствую его, — сказала малышка. — Мы почти на месте.

По вершине холма бежала высокая стена, сделанная из листьев, как и все остальное в Тут Во Кусты. Рени остановилась и оперлась на нее, отчаянно пытаясь вдохнуть в грудь новый воздух, прежде чем перелезать через стену. Посмотрев назад, она увидела Клемента, медленно поднимающего на холм; он находился в паре сотен метров от нее. За ним, быстро приближаясь, по траве скользили полдюжины Тиков, похожие на бледные искры. Она видела их совершенно отчетливо. Они двигались быстро и согласованно. Охотились ли они на Клемента, или на Рени и ее маленькую подругу, но они точно кого-то преследовали.

Рени неприлично выругалась. Она подняла маленькую девочку, ставшую втрое тяжелее, на верхушку изгороди, убедилась, что она держится и полезла сама. Она едва могла держаться прямо, но, неизвестно откуда, все-таки нашла силы для подъема.

Сверху она увидела благословленную реку, которая текла совсем рядом с подножием холма, ее черная вода змеилась среди бесконечной ежевики. Она оглянулась назад, и увидела, что Тики огибают яму у подножия холма, и уже почти догнали Рикардо Клемента. Взбираясь по склону вверх, как охотничьи собаки, они быстро догнали его, потом разделились, как если бы он был деревом на их пути. Не задержавшись ни на мгновение, они поскользили дальше, к тому месту, где Рени все еще сидела на верхушке стены, ошеломленная увиденным.

У нее оставалась время только для еще одного испуганного ругательства, потом она схватила Каменную Девочку, опустила ее достаточно низко, чтобы та сумела спрыгнуть на землю, потом спрыгнула сама и заскользила через колючие кусты.

— Где мост? — крикнула она. — Они прямо за нами.

Малышка вытянула руку, указывая путь немного в сторону по склону. Тики уже перелетали через стену, как пальцы тумана, катящие вниз со склона горы. Рени схватила ребенка на руки и помчалась изо всех сил.

К тому времени, когда они достигли линии густого кустарника, растущего вдоль реки, Рени уже слышала, как трещит трава под их преследователями.

— Там, — пропищала Каменная Девочка.

Мост оказался почти невидимым. Как и все в Тут Во Кусты, он был сделан из живых веток и листьев: из толстого ствола посреди реки влево и вправо протянулись живые арки. Рени пробежала последние несколько шагов и, с ребенком в руках, прыгнула на конец моста. Только тогда, когда вода была уже под ней, она рискнула обернуться назад.

Тики остановилась у берега реки, хотя точно знали, что она там. Они несколько раз пытались заползти на мост, но что-то держало их на берегу.

— Похоже мы в безопасности, — выдохнула Рени. — Кажется… нам надо что-то сказать… прежде, чем переходить. Про… серого гуся?

— Я не хочу пересекать мост.

— Мы должны. Мы не можем вернуться назад — посмотри на этих тварей! Они нас ждут. — И при этом не хотят Клемента. — Пошли, — сказала она ребенку. — Все будет хорошо.

— Нет, не будет, — прошептала Каменная Девочка, но, сдавшись, пропела песенку про серого гуся. — Это Плохой Дом, — сказала она, закончив. — Мост приведет нас в Плохой Дом.

— Он не может быть хуже этого, — Рени повернулась к центру реки.

— Может, — сказала маленькая девочка. — Еще как может.

Ее не удивили туманы, которые поднялись, когда они оказались около середины пролета, не удивило и то, что река исчезла под ними и ее журчание стала тише неровного дыхания самой Рени, но внезапная темнота все-таки оказалась сюрпризом. Немногие далекие звезды резко мигнули и погасли, темное небо потекло вниз и накрыло мир чернильной тьмой. Потом первый силуэт того, что маленькая девочка назвала Плохой Дом Жинни появился из темноты, и Рени должна была признаться, что такого она совсем не ожидала.

Она наполовину ожидала что-нибудь в духе детских песенок — причудливый пряничный домик, возможно слишком большой или даже расползшийся на весь мир, как во вселенной Дома, акры зубчатого пирога с марципановой начинкой — но никак не ожидала невероятной странности Плохого Дома.

Формы не было. Она видела только странные серебристые вспышки, как будто луч света, вылетавший из неведомого источника, на мгновение рисовал изгибы и углы — тонкие полукруги и плоскости, которые появлялись и исчезали, как будто весь мир постоянно поворачивался. Все казалось вывернутым наизнанку, как если бы только что появившаяся иллюзия внешней формы в следующий момент — или может быть в тот же — сменялась почти невообразимой инверсией, развертывающейся в воображаемом пространстве любой ограничивающей стены. В этих вспышках чувствовалась даже округлая, неуловимая форма, парадоксально запечатанная и скрытная.

Она не только не видела моста под ногами, но и не чувствовала неровной растительной конструкции, на которой стояла еще несколько мгновений назад. Осталось только чувство моста, идея пространства между ней и… этим местом. Плохой Дом. И туман становился все гуще.

Она сообразила, что больше не чувствует руки Каменной Девочки в своей. — Где ты? — спросила она, — потом отчаянно крикнула: — Каменная Девочка? — Никто не ответил. Рени остановилась, даже отступила на несколько шагов, вытянула руки в стороны, пошарила ими в воздухе, ничего. Она прислушалась, сердце грохотала слишком сильно, и решила, что слышит детский плач — но не за собой, а далеко впереди.

Испуганная и пристыженная, Рени едва могла думать. Она привела девочку сюда, вопреки ее желанию, и потеряла ее. И она не могла отступить, несмотря на все инстинкты, требовавшие немедленно бежать обратно.

Она пошла вперед, в темноту. Плохой Дом открылся перед ней и сомкнулся вокруг нее. Они объединились.

Все это она уже испытывала раньше, но она оказалось в том, чего она никак не могла ожидать — ее сжала пустота, с такой силой, что, испугавшись, она почти сдалась в первое же мгновение. Та самая ледяная хватка, которая, наверняка, убила старого хакера Сингха, подумала она, цепляясь за остатки рациональности. Она уже чувствовала ее раньше, чувствовала и выжила, и все равно, казалось, находилась в одном выдохе от полного уничтожения сознания, от смерти.

Я внутри него, поняла она. Иного, операционной системы. Не в том, что он сделал — в нем самом!

Понимание привело ее к еще более ужасной мысли, которая почти взорвала душевное равновесие, за которое она изо всех сил держалась. Неужели это именно то, что он чувствует все время? Неужели весь этот ужас и означает… быть Иным?

Как если ее открытие разбило совершенный черный кристалл, темнота распалась на куски и слегка отступила. Куски самым разных видений пронеслись сквозь нее, некоторые настолько быстро, что казались потоком лазерных лучей, пронзавших насквозь ее сознание, другие более материальные, даже показавшие себя, но только на мгновение, как если бы она попала во вселенную сломанных зеркал и видела отрывки из тысяч самых разных сцен.

И еще детские голоса, на сотнях языков кричавшие от страха и боли, и взрослые голоса, воющие от ужаса и гнева, перекошенные страхом лица, взрывы жестокого холода и обжигающей жары. Потом вспышки замедлились, стали более регулярными, как будто время и пространство вновь вернулись в свои берега. Она находилась в белой, ярко освещенной комнате. Глубокие голоса кричали, громко и непонятно, как рев могучего водопада, гигантские искаженные лица давили на нее. Потом все содрогнулось, сама вселенная поперхнулась и захлебнулась рвотой, лица унеслись прочь, вопя и истекая кровью.

Голоса кричали. Белое и красное. Белые стены с красными кровавыми пятнами. Низкие лающие голоса взрослых, переходящие в крик. Кровь превращается в висящий в воздухе туман. Темные формы падают на пол и извиваются.

Рени оказалась внутри ужаса, тонула в нем, но он не был направлен на нее. Он просто был, и она казалась самой себе слабеющим пловцом, болтающимся в бушующем океане.