Лавина

– Это гонконгские вьетнамцы, – объясняет Ворон. – Выехали из Вьетнама, когда там началась война, в Гонконг прибыли уже как речной народ. Так что на сампанах они живут уже несколько поколений. Не бойся, для тебя они не опасны.

– Пожалуй, мне самой дорогу назад не найти, – говорит И.В.

– Расслабься, – усмехается он. – Подруг я еще никогда не терял.

– А у тебя вообще-то были подруги?

Ворон хохочет, запрокинув голову.

– В старые времена – хоть отбавляй. В последние пару лет – не так много.

– Вот как? В старые времена? Это тогда у тебя появилась татуировка?

– Ага. Я алкоголик. Вечно ввязывался в драки. Последние восемь лет я трезв как стекло.

– Тогда почему все тебя боятся?

Ворон поворачивается к ней и с широкой улыбкой пожимает плечами.

– Да просто потому, что я невероятно безжалостный, квалифицированный и хладнокровный убийца.

И.В. смеется. И Ворон тоже.

– И что у тебя за работа? – спрашивает И.В.

– Я гарпунщик, – отвечает он.

– Как в «Моби Дике»?

Эта мысль И.В. нравится. Она читала этот роман в школе. Большинство ребят в классе, даже самые крутые, считали, что книга совершенно замшелая. Но ей нравится читать об охоте с гарпуном.

– Не-а. По сравнению со мной эти горе-охотники – просто дети.

– И какие штуки ты гарпунишь?

– Да все, что хочешь.

С этого момента она смотрит только на него. Или на неодушевленные предметы. Потому что иначе она не увидит ничего, кроме тысяч уставившихся на нее темных глаз. Большая перемена с тех пор, как она была черпальщицей помоев для мужиков с подавленным либидо.

Отчасти на нее пялятся потому, что она слишком уж отличается от остальных. Но с другой стороны, на Плоту нет частной жизни, пробираешься по нему, перепрыгивая с корабля на корабль. А ведь каждый корабль служит домом трем десяткам людей, поэтому ходить по ним – все равно что ходить через чужие гостиные. И ванные. И спальни. Разумеется, на тебя пялятся.

Их шаги гулко отдаются по импровизированной платформе, настеленной на нефтяные бочки. Парочка вьетнамцев пререкается из-за чего-то, очень похожего на брикет мороженой рыбы. Тот, что стоит к ним лицом, видит, как они подходят. Его взгляд без остановки скользит по И.В. и упирается в Ворона. Глаза вьетнамца расширяются. Мужик, который стоит к ним спиной, поворачивается и со сдавленным уханьем буквально подпрыгивает в воздух. Оба они убираются с дороги Ворона.

И тут до нее доходит кое-что важное: люди смотрят не на нее. Они даже не задерживаются на ней взглядом. Все смотрят на Ворона. И это не фанаты, провожающие взглядами знаменитость. Все эти обитатели Плота, эти крепкие и страшные старожилы моря, до дрожи боятся этого парня.

И у нее с ним свидание.

Только что началось.

Внезапно, когда она идет через очередную вьетнамскую гостиную, И.В. на мгновение вспоминает самый мучительный разговор, какой был у нее с мамой. Это было год назад; мама пыталась советовать ей, что делать, если мальчик станет к ней приставать. Да, мам, конечно. Я запомню. Ага, обязательно запомню. И.В. и тогда знала, что мамины советы совершенно бесполезны, а происходящее только подтверждает, насколько она была права.