Форма жизни (СИ)

Мортэм слушал, как шуршат в его теле неумолимые процессы распада. Его сознание тлело, сгнивало, но «производственный брак» — несколько жалких процентов его прижизненной воли — позволяли Мортэму удерживать себя самого лежащим неподвижно на каменных обломках, а не вскакивать и не бродить по окрестностям в поисках человеческого мяса.

Резугрем нарушил один из важнейших законов природы, и Мортэм намеревался всё исправить. Он спокойно и терпеливо, как умеют только мёртвые, ждал, когда его тело разрушится окончательно, и не считал дней.

Но однажды его умиротворённое существование среди ржавого железа и пыльного камня было нарушено присутствием чужих. Живых.

Трое или четверо молодых парней, угрюмых и чумазых, осторожно переступали торчащие из земли кирпичи и бетонные блоки, сбегали с шуршащих куч мусора, напряжённо поглядывая по сторонам. Судя по одежде и самодельному оружию, это были сородичи Хрома. Мортэм прекрасно видел их правым глазом (из-за долгого лежания на боку левая половина лица зомби, в том числе и его глаз, уже довольно серьёзно пострадали от процессов разложения), но не шевелился и ничем не выдавал себя. Парни некоторое время ходили неподалёку, негромко переговариваясь, изредка переругиваясь. Мортэм слышал лишь «Да говорю вам, тут это!» Наконец, они остановились всего в двух шагах от Мортэма, которого, вероятно, приняли за часть ландшафта, и один из парней вынул из-за пазухи неровно оторванный кусок старой газеты.

— Ну, куда его ложить-то? — спросил он своих товарищей.

— Да вона хоть туда, — ответил один, неопределённо махнув рукой вперёд. — Вон на том камне и оставь. Только кирпичом каким-нибудь прижми, чтобы ветром не унесло.

Парень шагнул в указанном направлении, но вдруг щебень под его тяжёлым ботинком осыпался, увлекая за собой. Коротко ругнувшись, парень неловко плюхнулся на задницу, роняя и обрывок газеты, и обрез, а рукой рефлекторно упершись в холодную неподвижную спину Мортэма.

И только сейчас заметил мертвеца. Парень вскочил, как ужаленный, судорожно ахнув.

— Чего там? — встрепенулись остальные, мгновенно взведя курки.

— Да мертвечина, — брезгливо скривил губы парень, едва ли не бегом возвращаясь к ним.

— И чего? Лежит, никого не трогает, — сказал кто-то из его спутников. — А Хром записку может и не увидеть. Иди, подними её и положи на видное место.

— Сам иди! — он нервозно одёрнул куртку. Маленькая компания жителей окраин некоторое время переминалась с ноги на ногу, не решаясь приблизиться к Мортэму. Потом один из парней махнул рукой:

— Хром хорошо ладил с мертвяками, вот и пусть копается! Пойдёмте отсюда. А то вдруг это тоже не просто тело, а зомбяк какой…

Мортэм мог бы усмехнуться совершенно справедливому предположению панков, но у него не осталось никаких чувств, включая чувство юмора. Поэтому он продолжал безучастно таращиться в пространство. В обрывок газеты, на котором кривым почерком было что-то написано прямо поверх истёртых строк. Обрез тоже валялся почти перед самым лицом Мортэма, но хозяин не спешил возвращаться за оружием. Странно. Слишком уж эти закалённые, привыкшие и не к таким зрелищам, люди боятся мертвецов.

Живые ушли. А Мортэм некоторое время продолжал таращиться в листок. Пока его взгляд на долю секунды не стал осмысленным. Косые строчки перед его глазами гласили:

Хром, ты нам нужен! Возвращайся в коммуну! В городе стало слишком много мерт…

Мортэм моргнул сухим, покрытым слоем пыли, глазом. Потом протянул тихо хрустнувшую руку, взял записку и расправил её. Что-то заставляло его дочитать до конца.

…вицов. Они опять охотяца на нас! И на всех, не только в трущобах и на окраине! Их много! И они все дикие!

Мортэм положил записку на землю и сел. Потом встал, хрустнув суставом.

Что происходит в городе? Откуда там взялось такое количество диких зомби? Неужели их выпустил на свободу «Танатос»? Или Резугрем… Зачем?

Болезненно и ярко вспомнился растерзанный Роберт, его широко распахнутые в предсмертном ужасе и агонии тёплые карие глаза. Такое будет повторяться с дорогими кому-то людьми, пока дикие зомби не сгниют окончательно.

Мортэм посмотрел на обрез. Мёртвое должно покоиться, а живое должно жить, пока не остановятся запущенные природой часы. Но не погибать от когтей и зубов тех, кто против законов самого мироздания ходит по земле после собственной смерти.

Мортэм нагнулся, поднял обрез. Разогнуться удалось со второго раза. Что-то хрупнуло и всколыхнулось внутри. Зомби не чувствовал боли. Он чувствовал лишь потерю функциональности. Скоро он развалится на куски окончательно. Но до того времени уничтожит как можно больше своих собратьев.

Зомби не убивают других зомби без приказа господина или без особой на то необходимости. Тем более, эвтанаторы, функции которых, в отличие от зомби-охранников, совсем другие.

«Я не эвтанатор больше. Я — Дэрек», — мысленно заявил сам себе Мортэм и зашагал вперёд. Он был способен представить, куда могли направиться дикие зомби в поисках пищи, где они могли скрываться или отдыхать, тщетно пытаясь переварить плохо усваиваемый таким способом био-материал. Он успеет упокоить достаточное количество ходячих мертвецов до того момента, как сам больше не сможет двигаться. Чтобы больше никто не смотрел на своих близких так, как он сам смотрел на окровавленное лицо мёртвого Роберта.

Эвтанатор шагал чётко и так быстро, как только мог в его нынешнем состоянии.

У него снова есть цель.

50 глава

Эрих Резугрем сидел в кресле у окна своего кабинета и смотрел на город, то спускающийся, то поднимающийся по холмам, резко рвущийся к бурому небу многоярусными нагромождениями. Как столпы мироздания виднелись колоссальные колонны без окон или чего-то подобного — шахты лифтов, перевозящих жителей между уровнями города. А над острыми шпилями небоскрёбов, над радио-вышками и электрическими столбами возвышалась исполинская головная башня корпорации «Танатос». Она напоминала крест над заброшенной могилой, торчащий из сухой травы.

Весь этот город — могила, подумал Эрих.

Он наотрез отказался переезжать в пентхауз на вершине башни и устраивать там свою резиденцию, полностью передав бразды правления в руки нескольких исполнительных директоров. Это были зрелые и опытные специалисты, но они благоговейно трепетали перед своим боссом. Наверняка Лорэлай нашёл способ пустить слухи о том, что произошло с их предшественником, Йоханом Драгом. Потому больше ни у кого не возникало ни малейшего желания вести тайную игру против «некроманта», как за глаза называли Эриха.

Да на это и не хватало времени.

Недавно были найдены бумаги, подтверждающие право наследования господином Резугремом корпорации, кроме того, связанные с бюрократической волокитой сложности пересеклись с настоящим бумом эвтаназий — клиенты шли и шли, подписывали контракты, раз и навсегда определяя продолжительность своей жизни. Большинство этих людей были обыкновенными суицидниками, не имевшими никаких медицинских показаний к эвтаназии. Но, тем не менее, с ними подписывались контракты. Параллельно с этим подписывались контракты с соседними колониями на поставку препаратов, которые приготовлялись из человеческого био-материала, а также на органы для дорогостоящих трансплантаций. Одной колонии также требовалась биомасса для постройки полуорганических машин.

Корпорации сулили процветание, перед ней встала перспектива блестящего развития.

Но Эриху было абсолютно всё равно. Он хотел только покоя. И тишины. Чтобы ушли от него мысли о Дагмаре. О Лорэлае. Даже о Мортэме. О ком угодно.

Он смотрел на город из своего окна и отчаянно хотел перестать быть просто мыслящим куском мяса. Он хотел затихнуть и распасться пылью, которую разнесёт над этой угрюмой негостеприимной планетой сухой колючий ветер.

Без стука скрипнула тяжёлая дверь из натурального дерева — не автоматическая, а по образу и подобию старинных, на петлях. Петли, кстати, давно пора смазать. Но какая разница? Пусть скрипят.