Форма жизни (СИ)

Что ж, Лорэлай оказался отличным учителем в новой жизни. М-да, это бытие затруднительно назвать смертью. Разве не любил Эрих цитировать «Я мыслю, значит, существую». А что есть существование, если не жизнь? Или хотя бы какая-то форма жизни?

— Даг, мы должны поговорить, — раздалось вдруг в приятном элегантном полумраке интимно освещённой комнаты, и Дагмар судорожно ахнул, развернувшись на голос. Эрих, оказывается, всё это время сидел за письменным столом и наблюдал за ним.

— Между прочим, ты мог бы и не тайком прийти! — пожурил его Дагмар не слишком, однако, раздражённо — настроение у него было весьма благодушное. — Ты меня напугал…

— Ты меня тоже пугаешь, Даг, — произнёс Эрих тихо. — Скажи, тебе действительно по вкусу эти развлечения, которые Лорэлай тебе привил?

— О чём ты? — немного нервно повёл плечом Дагмар, но Резугрем перебил его:

— Не притворяйся, будто не понимаешь. Эти клубы, в которых вы режете людей, как овец, пудрите им мозги сказками о посмертии и режете! Скажи, тебе это нравится, быть для них богом?

Дагмар замер, немного сбитый с толку.

— Эрих, я…

— Ты слишком зависишь от Лори его воли, — мрачно произнёс Резугрем. — А я так надеялся, что ты и после смерти останешься прежним. Тем Дагмаром, которого я…

Он осёкся, и Дагмар насторожился.

— Которого ты…

— Ты изменился, понимаешь? — перебил его Резугрем, будто испугавшись слова, которое не произнёс, но которое могли произнести за него. — Ты стал как Лорэлай, как будто это преобразование в зомби класса Альфа меняет личность до неузнаваемости. Знаешь, ведь и он когда-то был другим! Может быть, взбалмошным, как любой человек искусства и с его внешностью, но не хладнокровным бездушным мясником. Точнее, не хладнокровным, а напротив, кровожадным, наслаждающимся чужой болью и агонией. И ты становишься таким же, пойми! А мне очень больно это наблюдать со стороны.

Эрих Резугрем умолк. Дагмар смотрел на него обескуражено, и даже сам биолог удивился подобному словесному излиянию. Но он должен был, наконец, всё высказать. Словно вскрыть гнойный нарыв. После вскрытия стало легче, хоть и ныла боль где-то под не бьющимся сердцем.

— Эрих, я… Я даже как-то не думал, — проговорил Дагмар тихо, сжавшись, потупив взор и мгновенно утратив свой шарм сытого весёлого хищника и горделивую осанку.

— Я сопротивлялся как мог, — продолжал Дагмар, а Эрих слушал и внимательно смотрел на него, постоянно пытаясь поймать его взгляд. — Я не хотел, чтобы всё это начиналось, но Лорэлай… Ты же знаешь, каким он бывает убедительным.

Дагмар вскинул лицо, чуть насупив брови, и срывающимся голосом воскликнул:

— Кроме того, разве это не побочное действие от ТВОЕГО вмешательства?

— Ты обвиняешь меня в том, что стал кровожадным убийцей? — спокойно спросил Эрих, поднимаясь и приближаясь к Дагмару. Тот отступил, прижавшись спиной к зеркалу. Эрих подошёл вплотную, и лицо его выражало досаду.

— Но это не твои слова. Это опять слова Лорэлая.

— Но ведь и правда… — растерянно пробормотал Дагмар и умолк.

— Прошу тебя, не будь таким, как он, — прошептал Резугрем, неожиданно стиснув Дагмара в объятиях. — Ты никогда таким не был, прошу тебя, только не ты! Только не ты!

Дагмар был растерян и ошеломлён. Эти объятия… Как тогда, в морге. Тогда Дагмара остановила внезапно проснувшаяся совесть и жалость к Лорэлаю. Но что может удержать сейчас? После того, как выяснилось, что Лорэлая жалеть совсем не следует. Он ведь не ценит любовь Эриха. Ну что ж, есть тот, кто ценит. Дагмар осторожно положил свои мягкие ладони на угловатые плечи Резугрема, словно желая успокоить. Тот поднял голову, и в тени его вечно лохматой чёлки матово блеснули сухие безжизненные глаза. Но Дагмар заметил в них проблеск эмоций. Страх. И страдание.

— Я не такой, как Лорэлай, — прошептал Дагмар, положив руку на щеку другу. — Я не предам никогда твоей памяти обо мне. Я такой, каким я был всегда, и каким ты меня помнишь.

На вторую щёку Резугрема легла вторая мягкая ладонь, пальцы задрожали.

— Просто я немного запутался… Помоги мне, Эрих… Будь со мной…

Они прижались друг к другу отчаянно и сильно, как будто все силы ада растаскивали их в разные стороны. Их поцелуй был долгим и страстным, это было материализовавшееся безумие — такого никогда не случилось бы прежде с ними, мрачным безумным гением и главой корпорации «Танатос», «просто очень хорошими друзьями».

Эрих готов был повалить Дагмара прямо перед зеркалом, на полу, но тот положил руки ему на грудь и увлёк к постели, избавляясь по дороге от своих роскошных бархатных драпировок, словно мёртвая гетера, восходящая на ложе любви с самим Аидом.

На пороге возник силуэт — словно покрытая чёрным лаком филигранная статуэтка. Лорэлай не успел ещё переодеться и привести себя в порядок после посещения клуба, и был облачён во всё ту же причудливую одежду-«упаковку». Он чуть приподнял подбородок и плавно двинулся к постели, шурша виниловой юбкой, Дагмар успел увидеть его из-за бледного плеча Эриха и едва заметно улыбнулся.

Позволил.

Лорэлай тихой тенью опустился на шёлковые простыни цвета молодого вина, позади Эриха и поцеловал его в шею. Биолог вздрогнул, привстал, намереваясь отчитать своё создание за подобное своеволие, но Дагмар мягко погладил его пальцами по плечу. Жест словно говорил — «Пусть остаётся». Резугрем слегка нахмурился. А по его бледному сухощавому телу уже скользили руки — бледные, с отполированными бордовыми ногтями, и затянутые в чёрный латекс, как в хирургические перчатки.

Лорэлай гладил и целовал Эриха, а потом вдруг плавно переключился на Дагмара. Прикосновения вампира были вкрадчивыми но, тем не менее, настойчивыми, и Дагмар принимал их, ошеломлённо осознавая, что они ему приятны. Он хотел Диву?…

Лорэлай, поблескивая чёрными, как отшлифованные ониксы, глазами, осторожно улёгся на спину, маня своей обманчивой доступностью их обоих, и принимая поцелуи обоих, обнимая Дагмара одной рукой и лаская Эриха другою. Словно не хотел отпускать никого из них и не хотел быть ни с кем из них.

Эрих хватал ртом то его губы, то губы Дагмара, вдавливая ногти в гладкую кожу — чью, он уже не разбирал. Они глухо рычали и кусали плечи друг друга, не выбирая, любя в этот момент каждого из двух своих партнёров всей душой.

А потом, когда они отдыхали все втроём, слушая, как затихают их проснувшиеся на время сердца, Лорэлай оказался между Дагмаром и Эрихом — как всегда и был. Властно заняв чужое место, он откинулся на грудь своего создателя, и чёрные волосы, как мазут, облепили белое плечо Эриха. Гладкое смуглое бедро, покрытое чёрным пушком, в милой, дразнящей небрежности лежало на бедре Дагмара, и тот лениво поглаживал его пальцами. В сущности, всё оказалось не так плохо. И Дагмар вкусил запретный плод — он получил Лорэлая, Диву, свого учителя и блистательного сладкоголосого убийцу, а потом отдавался ему со сладким трепетом брезгливости и щекочущим ощущением чего-то запретного, грязного и головокружительного. Вампир отметил его своими клыками, но и Дагмар не остался в долгу. И оба они были исцарапаны Эрихом, а сам Эрих терпел царапины и укусы их обоих.

Триединство, как в древней религии. Как во многих древних религиях. Но втроём они не остались.

Едва придя в себя от полудрёмы без снов и дыхания, Дагмар поднялся и бесшумно вышел, а Лорэлай плотнее придвинулся к Эриху и победно улыбнулся.

— Вам не кажется, что это всё несколько опрометчиво… — пытался отговорить их Роберт, которого решено было оставить дома, но Хром, Сид и Мортэм не слушали. Зомби было всё равно, он призван был лишь оказать посильную помощь двум живым, Хромом двигало желание излечить Джейка, а Сидом двигала жажда мести.

— Если не сейчас, Роб, то никогда, — мрачно ответил Хром. — Мы и так больше месяца тут торчим. Пора действовать. Взрывчатка была закуплена у подпольных торгашей ещё неделю назад, слабое место в доме Резугрема мы выяснили. Чего ждать-то?