Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я

Зачем я Ему?
* * *

Жертву приносят кремневым ножом. Не бронзовым, не медным. И резать горло нужно ровно, не наискось, и кровь должна литься на камень, а не на землю.

Опустила голову худая овца, молчит бедная.

Чует...

Почему-то думалось, что сюда меня не пустят. Почему-то думалось, что придется повернуть назад...

Уже дорогой я понял, что ошибся пророк, обличавший меня на базаре в Аласии. Ошибся – или не разобрал того, что услышал в грезах своих. Стоит Гилгал-камень посреди земли Ездралеон, на высоком холме у дороги стоит. Но...

Но Кто мне ответит? Чей алтарь вкусит крови овцы-бедолаги? Племенной божок, владыка каменистой пустыни? Разве он – Единый? Разве он – Тот, Кем сотворены все Номосы, все миры? Тот, Кто и есть мир? Собираются раз в год у Гилгала-камня пастухи окрестные, кропят алтарь кровью, о поголовье обильном просят. О чем еще просить им? Не о Великом Царстве, не о судьбах Азии! Они и слов таких не слыхали, ни к чему здесь такие слова.

А этот их бог – слыхал? Знает? Бог бродячих пастухов, покровитель шатров и овец. А то, что зовут его Ахве-Единый, то просто понять. Не видели пастухи здешние другой земли, единственная она для них. И они сами – единственные, забытые временем среди этих холмов. Так откуда иным богам взяться? Одна земля, одно племя, один бог. А может, в далеком Уре Халдейском услыхал праотец Абрагам сын Фарры про Единого, услыхал, соплеменникам поведал.

Странно глядели на меня пастухи, неподалеку от Гилгала шатер разбившие. Не осуждали, дивились скорее. Что, мол, ты ищешь, о чужеземец, возле нашего камня, у нашего бога? Свой у тебя бог, к нему иди, у него проси. Но пустили все же. Даже кремневый нож дали, даже про то, как горло овце несчастной резать, объяснили. Я – гость, гость их шатра, гость их бога...

Уходить поздно, я уже здесь. Что же ты скажешь мне, пастуший бог?

Пастуший бог молчал.

Да и кому говорить? Холм, венец густых кустов на вершине, узкая тропа, исчезающая среди темной зелени, за нею – груда камней, поросших желтоватой травой. Еще один камень, плоский, грубо околотый чьей-то неумелой рукой, в землю врыт – алтарь, не иначе.

Гилгал. И Диомед Дурная Собака, Дамед-ванака у груды камней.

Один.

Увязались за мною было верные гетайры, да только я и слушать не стал. Чем они помогут? Разве что подивятся вволю. Чудит, мол, Диомед-родич, тысяча богов вокруг, а он зачем-то к тысяча первому поехал, понимаешь!

Молчал Гилгал, груда камней на вершине. Молчал пастуший бог. Я вздохнул, поглядел в темнеющее закатное небо.

Здесь ли Ты, Единый?

Острым был кремневый нож. Прямо на камень хлынула темная кровь. Прямо к первым звездам вознесся горьковатый жертвенный дым...

– Я здесь, Единый! Я, Диомед сын Тидея, я Сияющий, знающий о Тебе, я, покоритель Востока, здесь! И если Ты тоже здесь, ответь!..

Почему-то пересохло горло. Почему-то дрогнули пальцы. Ничего не изменилось, все так же молчат камни, все так же тихо шелестит кустарник вокруг.

– Я здесь, Единый! Я, Диомед сын Тидея.