Самурай из Киото

Патрули карабидов летали где-то восточнее.

Больше в этот день ничего особенного не случилось. Они сторонились широких долин, где шли войска, а к ночи набрели на пастушью хижину. Капитан подстрелил газель и на радость Язаки и Афра приготовил мясо с рисом. К утру от газели ничего не осталось. Натабура проснулся от того, что дух императора Тайра Томомори четко и ясно произнес в ухо: «Пора…», а еще от странных звуков, и увидел Язаки, сидящего у костра и раскалывающего для Афра мозговые косточки. Идиллическая картина подумал Натабура, переворачиваясь на другой бок и прижимаясь к Юке. Неужели они подружатся? – вяло подумал он. Слава Будде! «Ну что ты… – укорил дух императора Тайра Томомори, – а капитан?..» Натабура подскочить, словно ужаленный, и оглядеться. Фу ты… Аюгаи спал в углу, мирно положив рядом оба свои меча. Если он враг, оторопело подумал Натабура, окончательно просыпаясь, то очень хитрый. Это слишком заумная хитрость. Такой хитрости не бывает. Если он втерся в доверие из-за Карты Мира, то вполне мог убить нас ночью. Но почему-то не сделал этого. Значит ли это, что он наш друг? Поживем – увидим.

Натабура наблюдал за Аюгаи в течение всего вечера и не заметил, чтобы он проявлял интерес к чьим-либо вещам и в частности к колчану, который Юка не очень тщательно и оберегала-то – вначале использовала его как сидение у костра, потом в качестве подушки.

Язаки объелся. Его живот висел между ног, как бурдюк, а губы были жирными и огромными, как у жабы.

– А… привет… – произнес он, тонко икая, облизывая пальцы и осоловело глядя на Натабуру. – Садись, угощайся, у нас еда есть…

От газели остался лишь хребет и копыта. Афра подбежал, ткнулся в руку холодным носом и тут же вернулся к Язаки. У-у-у… маленьким предатель, – с умилением подумал Натабура, но с собой не взял. Хотелось прогуляться в одиночестве. Воздух был прохладен и свеж. Капли тумана стекали по листьям и валунам.

– Спасибо, – ответил он Язаки и спустился к ручью. – Век бы тебя не видеть. Кими мо, ками дзо! Как ты сегодня пойдешь?! Горы из тебя всю душу вынут! – Но проворчал вяло, полагая, что никуда Язаки не денется, а будет идти, а если надо, то и поползет в горы – туда, куда они все пойдут. А куда они пойдут? Этот вопрос они как-то вчера затерли, доверившись капитану. С вечера надо было во всем разобраться, подумал он. Нехорошо откладывать такие вещи на потом. Нехорошо. И вдруг замер.

Привычка не наедаться на ночь спасла ему жизнь.

В долине стелился туман, и он увидел их первым – хорошо, что сидел в углублении между камнями. Прижался к одному из них, и единственная мысль была о том, что не успеет предупредить, что сейчас их, сонных и объевшихся, перережут. И все – конец мечтам и планам на жизнь с Юкой.

Карабиды как раз, словно тени, переходили через ручей, не очень глазея по сторонам. Исполняли долг. Не заметили – схоронила темно-зеленую кину. Повезло несказанно. Недооценил я их, думал он лихорадочно, проскальзывая ящерицей, недооценил... Даже лица не вымазал. Плохо… ах, как плохо... и стыдно… перед учителем Акинобу стыдно, перед Юкой. А Афра?.. Верный годзука, зная цену таким мыслям, уже лег в ладонь.

Было их десятка два, и они хорошо представляли, куда и, главное, зачем идут. Да и окружали по всем правилам вышколенных разведчиков. Только крылья мешали. Вот этот-то шелест крыльев по камням и выдал их, а еще туман. Туман оказался союзником. Без тумана они не шли бы так расслабленно. А еще они устали. Это было хорошо заметно, потому что не видели дальше собственного носа.

Асигару-ко-касира – лейтенант – выплыл из тумана слишком близко. Натабура уловил, что был он уставшим и тяжелым на ногу. Должно быть, командовал всю ночь. Возможно, даже зная расположение пастушьих хижин, проверяли очередную – просто так, по зову долга.

Ничего… ничего… подумал Натабура и больше ни о чем не думал, потому что сосредоточился лишь на прыжке. Годзука только этого и ждал. А когда Натабура прыгнул, волшебный коготь словно живой лег на горло кабутомуши-кун – и он захлебнулся собственной кровью, пока Натабура, изогнув его подобно луку, придерживал коленом и левой рукой. Падение тела и хрип – все скрыл говор ручья. Со следующим тоже было несложно. Следующего он поймал на бегу в трех кэн выше по склону. Его удивило отсутствие железных доспехов, которые обычно надевали карабиды в городе. Это и впрямь была разведка, облегченная до предела, даже без шлемов. Поэтому Натабура оглушил его рукоятью годзуки в тот момент, когда он повернулся. Они покатились вниз по склону, и Натабура, выскользнув из-под карабида, мимоходом добил его уже на земле. Наверное, он без особых проблем успел бы взять и третьего, но в этот момент залаял, запаниковал Афра, и кабутомуши-кун, которого он, уже не очень хоронясь, выбрал, прибавил шагу, побежал. Натабура догнал его. Понимая, что не успевает, потому что увидел Язаки, беспечно обгладывающего очередную кость, подсек годзукой под колено и уже зная, что безбожно опаздывает, бросился к хижине, на ходу выхватывая кусанаги.

Бой разгорелся перед костром. Капитан Аюгаи, проявляя чудеса ловкости и силы, сдерживал троих, один из которых уже дрался, зажимая рану на шее, а вот Юке было трудно, потому что их прижимали к хижине и против нее оказалось не меньше шести карабидов, которые мешали друг другу. Счет шел на мгновения. Если бы Натабура не вычислил среди них капитана, исход стычки был бы предрешен.

Асигару-касира – капитан жуков оказался хитрым и не лез в драку. Он только отдавал команды, понимая, что фланг, который держит девушка, слабее. К тому же у него имелся приказ Субэоса взять предателя Аюгаи живым. Накануне карабиды, вернувшиеся из разведки, доложили о стычке с мятежниками. Разведка обшарила место боя и, конечно, не нашла капитана Аюгаи. Выводы были сделаны однозначные: искать. Искать всю ночь. Везде. По всем направлениям.

Вот его-то Натабура и убил, разрубив от плеча до пояса – вместе с санэ и кольчугой, и всем, что было на нем. Ударил не как всегда – кончиком кусанаги, а ближе к центру, чтобы вложить всю мощь в ова – удар клювом, и держа кусанаги не одной рукой, а двумя, с оттяжкой, как маятник, переложив вес тела слева направо и уходя под следующего карабида, которого тюкнул снизу вверх в затылок, потому что кусанаги скользнул по санэ. Только после этого двое из них стали поворачиваться к нему, и на их лицах отразилось крайнее удивление. Это было последнее их чувство в жизни. Он расправился с ними еще до того, как изумление сошло с их лиц.

Через мгновение карабиды уже бежали вниз по склону. Раненый в шею – старый вояка, и тот, которого Натабура ударил годзукой под колени, бежать не могли. Старый вояка истекал кровью, а второй умирал от яда годзука. Добивать их никто не стал – нужды не было. Хотя старый вояка хрипел:

– Ну сделай это! Ну сделай!..

Второй, который почернел и распухал на глазах, говорить не мог. Он походил на кучу гнилой капусты, и запах от него исходил ужасный.

– Афра! – позвал Натабура. – Афра! Хоп!

Ну где же он?! Больше всего почему-то он испугался не за Язаки, который мог за себя постоять, а за щенка. Щенок, дружба с которым перешла в странное чувство, похожее на любовь.

– Афра!.. – он обежал костер, поляну, заглянул в хижину. Пса нигде не было. Может, он упал в ручей?

Сотни самых худших предположений крутились в голове. Натабура не знал, как переживет смерть Афра, словно с ним, с этим псом, была связана вся его дальнейшая жизнь.

– Да вот же он! – отозвалась Юка, показывая куда-то вбок.

Натабура оглянулся – камень свалился с души. Афра как ни в чем ни бывало, отчаянно виляя хвостом, стоял у хижины. Видать, все-таки ему хватило ума спрятаться. На его морде было написано: «Я тебя люблю бескорыстно, но что-то в этот раз сплоховал». Ничего ты не сплоховал, обрадовано подумал Натабура, потому что если бы не ты, лежали бы мы здесь все как один.

– Молодец! – похвалил он Афра и потрепал по мокрой холке. Он знал, что она приятно пахнет псиной и как это вообще здорово – уткнуться лицом в теплый пушистый бок и вдохнуть этот запах. – А теперь уходим! – обратился ко всем, – потому что они сейчас вернутся!