Нашествие арабуру (СИ)

Угаи стало стыдно. Он и понятия не имел, с кем на самом деле боролся – он просто бежал в темноте и кого-то схватил. Он его хотел поймать и поймал.

– Я не знал… – оправдывался капитан Угаи и подумал, что судьба мятежников теперь находится в их руках, стоит допросить мальчишку, который наверняка много знает.

Он вопросительно посмотрел на своего начальника. Но Сань-Пао сделал вид, что не понял его взгляда.

– Это оружие предназначено не для нас, – со вздохом объяснил он.

Ладно, подумал капитан Угаи, так тому и быть. Какое мне дело до арабуру и их внутренних конфликтов.

– А для кого? – спросил он. – Неужели?.. – он невольно кивнул головой в направлении двери.

Сань-Пао засмеялся:

– Это уже не твое дело. Хочешь жить?

– Хочу, – честно признался Угаи. – Очень хочу.

Ему представились наполненные ветром паруса, море и неведомые берега.

– Иди по этому лабиринту, касаясь стены правым плечом, и выйдешь в большую пещеру, где течет река. Там увидишь кецалей. Расскажешь им, что император Кан-Чи мертв. Пусть улетают. Им здесь нечего делать.

– А вы, сэйса? – невольно спросил капитан Угаи, с непонятным облегчением делая шаг в темноту лабиринта, и предложил: – Пойдемте со мной?

Все страхи и мучения остались позади. Кончилась его тягостная служба у арабуру. Теперь он пойдет и найдет настоящих хозяев этого мира и еще успеет повидать много диковинных мест. А в конце жизни обязательно вернуться на родину – в далекую северную страну Сканию и расскажет людям, где он был и что он видел.

В свою очередь, Сань-Пао подумал: ничего ты, иноземец, не понял в нашей жизни, ни в чем не разобрался ни в плохом, ни в хорошем. Даже убить тебя рука не поднимается.

– Я наконец поступлю в этой жизни так, как считаю нужным, – ответил он. – Твоя задача убедить кецалей улететь. А моя – убить Кан-Чи. Правда, мальчик? Пойдем со мной, мы им покажем, как надо любить свою родину.

Он почему-то решил, что обязательно должен командовать мальчишкой, даже не спросив его мнения.

– Покажем! – смело ответил Кацири, однако это еще не значило, что он доверял Сань-Пао.

– Но ведь вы же из Ая? – спросил напоследок капитан Угаи. – Зачем вам эта пропащая страна? Господи, Иисусе!

– Страна? – удивился Сань-Пао. – Пропащая? Оро?! Я об этом не думал. Оро?! Не знаю, – признался он. – Я стар, но ничего не знаю. Оро?! Я только чувствую, что надо поступать по справедливости. А больше я ничего не знаю. Оро?!

– По справедливости… – с недоверием повторил Угаи, который наконец что-то начал понимать. – Хм… А я? Я справедлив? Господи, Иисусе! – Но так и не нашел в своей душе ответа.

Его справедливость была другого рода. Она питалась надеждой познать новые миры, но никак не такой крохотный мирок, как Нихон, в котором надо еще и остановиться и задуматься на долгие годы. А это оказалось не по душе черному капитану Угаи.

Сань-Пао распахнул дверь – за ней лежали три мертвых арабуру. У каждого в шее торчало по духовой игле с черным оперением из перьев курицы цути. Четвертый, невидимый – умирал в нише за ажурной стенкой. Разумеется, Сань-Пао никому не говорил, что мастерски владеет трубкой фукумибари, которую он прятал в рукаве. Но один он ни за что не решился бы на покушение, поэтому и искал связи с мятежниками. К тому же пронести в цитадель трубку с иглами было невозможно. Правда, у Сань-Пао была еще трубка – камити-бари, которую можно было держать за щекой. Эта трубка заряжалась одной единственной иглой, и яд в ней был не таким, как в фукумибари.

– Ты пришел вовремя, – сказал Сань-Пао. – Я помогу тебе.

На самом деле он еще не знал, как он это сделает. Но был уверен, что сделает.

Сань-Пао ждал ниндзюцу три дня и дождался. Только он не мог подумал, что это будет мальчишка. Когда же в городе раздались крики и брань, он сообразил, что неспроста: под шумок совершаются и подвиги, и самые грязные дела. Он рассуждал так: могут ли мятежники проникнуть в пирамиду? Тем путем, которым я вхожу в нее? Не могут! Для этого надо быть арабуру или начальником городской стражи. А больше сюда никого не пускают. Значит, что? Значит, они пойдут другим путем, через лабиринт Драконов. Но он охраняется так же тщательно, как и стены пирамиды. А еще нужно попасть на самый верх, в цитадель. Обычным путем это тоже невозможно. Такое ощущение, что дух императора Мангобэй действительно охраняет пирамиду-дворец Оль-Тахинэ – и от друзей, и от недругов. Но ведь для ниндзюцу ничего невозможного нет.

Его знания были почерпнуты из рукописей периода «собирания» Нихон. Он знал кое-что о ниндзюцу, но не думал, что мятежники выберут самый трудный и долго подготавливаемый способ покушения. Так убили могущественного главу клана Сиба – Уэсуги Кэнсинома, которого охраняла целая армия. Сань-Пао даже не стал спрашивать у Кацири, как он собирается расправиться с императором Кан-Чи. Все стало очевидно, когда Сань-Пао ощутил запах, исходящий от мальчишки. Там пахнут только золотари. Недаром на него никто не обращал внимания. Я бы тоже не обратил, подумал Сань-Пао. Вот хитрецы!

К его огромного удивлению, Кацири открыл ажурную стенку ниши и, не обращая внимания на арабуру, выпавшего к его ногам, нажал на какой-то тайный рычажок. Задняя стенка с гвоздями отошла в сторону, и открылся узкий лаз. Кацири нырнул в него, как в омут. На прощание высунулся и сказал очень по-взрослому:

– Закройте стенку и уходите. Я справлюсь один.

– Как один?! – едва не подскочил Сань-Пао.

Сань-Пао был уязвлен до глубины души. Он убил стражников – раз. Он открыл дверь – два. Он избавил мальчишку от капитана – три. А теперь оказался лишним! Сань-Пао даже хотел воскликнуть, что так нечестно – бросать его одного, что он тоже хочет участвовать в покушении, что он тоже полезет тайными ходами, но мальчишки и след простыл. Сань-Пао потерянно стоял целую кокой, с трудом соображая, что ему делать: пойти ли следом за черным капитаном Угаи или же отправиться домой. Потом понял, что не остается ничего другого, как закрыть заднюю стенку ниши и запихнуть арабуру, который все еще умирал, в нишу. Арабуру был молод, на его лице курчавилась редкая бородка. Он глядел на Сань-Пао умоляющими глазами.

Сань-Пао услышал шаги и только тогда сообразил, что прошла целая стража и что сюда идут арабуру, чтобы сменить охрану. Ага! – обрадовался Сань-Пао. Вот и наступил мой час. Он выглянул из-за колонны. Арабуру было пятеро. В фукумибари Сань-Пао тоже было пять игл. Была не была, решил Сань-Пао и пошел навстречу арабуру.

Когда во внешней галерее пирамиды-дворца появился начальник городской стражи, сотник арабуру даже обрадовался. Арабуру не подчинялись городским стражникам и относились к ним свысока. Однако сотник пару раз оказывался в одной компании с Сань-Пао и видел, с каким уважением к нему относились не только титлаки, он и цукасано гэ. Поэтому сотник воскликнул:

– Приветствую вас, Сань-Пао!

Больше он ничего не успел сказать. Игла вонзилась ему в щеку, вырвав кусочек кожи. Прежде чем умереть, к своему изумлению он успел понять, что точно такие же иглы вонзились в его спутников справа и слева, которые тоже рухнули, как подкошенные. Один выпростал из петли мшаго, но не сумел даже взмахнуть им. Арабуру, который шел за сотником, пытаясь защититься, выбросил перед собой руку. Игла попала ему между пальцами, и крови было совсем мало, потому что кожа на ладони была огрубелой. Он так и умер, упав вперед с вытянутой рукой. Умер даже быстрее, чем сотник, потому что успел испугаться. Сотник потерял способность двигаться и кричать, но видел, что только пятый арабуру получил шанс избежать смерти. Вместо того, чтобы привести мшаго в боевое положение и ударить им Сань-Пао, тот развернулся и побежал. Сань-Пао помнил, что у него осталась всего одна игла, и поэтому целился особенно тщательно. Арабуру осталось сделать всего один шаг и завернуть за угол, когда игла с черным оперением вонзилась ему между лопатками. Арабуру показалось, что он всего лишь споткнулся, но встать больше не смог. Он пролетел еще пару кэн, врезался в стену под проемом и с ужасом наблюдал, как Сань-Пао перешагнул через него, схватил за омертвевшие руки и куда-то поволок. После этого он уже ничего не видел и не слышал, а язык у него отнялся.