Люди меча

лся в седло.

- Федор, жену мою до дома проводи, - наказал Росин, усаживаясь и подбирая поводья. - Тебе поручаю.

Московский гость тем временем поднялся на спину своему коню, подъехал ближе, и они с Росиным бок о бок тронулись по неширокой тропе, уводящей от берега к светлому березняку.

- Ох, Константин Алексеевич, - опять попытался укорить хозяина боярский сын. - Дворня твоя богаче тебя одевается. Не ровен час, перепутают, как со свитой ехать будешь.

- А коли и перепутают, велика ли беда? - усмехнулся Росин, поправляя сбившийся набок капюшон. - Кому я нужен, и так узнают, а кто нарядами любоваться хочет, пусть на дворню смотрят. Я ведь не слон дрессированный, по улицам напоказ ходить. А коли подумают, что нищ, как церковная мышь, так пусть и думают. У меня от этого ни на один завод меньше не станет.

- Слоном подивить ты меня напрасно пытаешься, Константин Алексеевич, довольно улыбнулся гость. - Видел я сию диковинку намедни. Зверя сего в дар царю о прошлом месяце шах персидский в дар прислал. После принятия Астраханским ханством подданства русского с новым соседом по морю дружбу установить пожелал.

- Ну и как впечатление? - покосился на гостя Росин.

- Чуден зверь, чуден, - кивнул боярин. - Элефантом его митрополит Пимен прозвал. Два хвоста имеет, рога из пасти растут, огромен, как гора и разумен изрядно. Пред государем колени преклонил, кивал в ответ на вопросы вежливые. Однако и есть горазд. По телеге сена в день пожирает, на еще репы с морковью по два пуда.

- В конюшню хоть поместился?

- Нет, - мотнул головой Толбузин и пригладил бороду. - Во дворе с конюхом персидским остался. Правда, государь повелел сарай ему построить со слюдяными окнами, но пока не знает, где? То ли в Кремле московском, то ли в слободе Александровской. Но до зимы, мыслю, решит.

- Уж не по этому ли поводу Иван Васильевич посоветоваться со мной желает? - поинтересовался хозяин, оглянувшись назад. Оставшаяся на лугу дворня осталась за взгорком, и теперь говорить можно было спокойно.

- Государь наш, Иван Васильевич... - Толбузин потрепал коня по шее, тщательно подбирая слова. - Государь просил лишь о здоровье твоем узнать. Как чувствуешь себя, Константин Алексеевич, готов ли службу боярскую, как мужу русскому положено, далее нести?

-По здоровью, коли честно говорить, службу я нести могу, - вздохнул Росин, вспомнивший что в нынешнем, шестнадцатом веке служилый человек обязан было отрабатывать свое звание и дарованную на прокорм землю с пятнадцати лет и до тех пор, пока рука могла сжимать оружие. - Но вот надо ли? Я ведь больше пользы принесу, коли тягло честно платить стану, да снаряжение новое для того же войска изготавливать.

- Странен ты, боярин Константин Алексеевич, - вздохнул опричник. - Не по обычаям живешь, и мыслишь странно. Где это видано, чтобы муж сильный, здоровый, да родовитый от права клинком острым землю свою защищать золотом откупался? Не по-русски это, Константин Алексеевич. Срамно. И кабы нехристь какой слова