Ошибка. Мозаика судеб (СИ)

  - Нет, госпожа.

  - Я открыла тебе страшный секрет, - заговорчески прошептала она мальчику. - Ступай! Я сама тебя позову, как вылечусь.

  Едва за парнишкой закрылась дверь, как Питта развернула бурную деятельность. Сначала соорудила на постели имитацию спящего человека, потом шустро переоделась в местную одежду, заперла дверь изнутри, сунула в карманы заветную коробочку, и ловко вылезла в окно. По старой привычке опытная аферистка всегда выбирала для проживания комнаты с окнами, выходящими на самый глухой угол заднего двора. Вот и сейчас эта тактика пригодилась как нельзя лучше. Никто не обратил внимания, что кто-то из работников пошёл по своим делам. Мало ли, куда послали человека.

  Срезав приличное расстояние до монастыря через скальный лес (зря она, что ли излазила все окрестности), Питта вышла на дорогу в самом опасном месте. Как не прокладывали местные жители путь к монастырю удобным, более-менее пологим и безопасным, избежать всех обрывов не удалось. А в этом месте высота была приличная. Упадёшь, костей не соберёшь. Питта недолго постояла в задумчивости над обрывом, резко развернулась и быстро пошла вниз по дороге, навстречу знахарке.

  Видят боги, она не хотела её смерти!

  Если бы старая Киа не поспешила в монастырь, Питта пригласила бы её к себе на чай. Там они, вспоминая прошлое, выпили бы сливового вина, немного больше, чем может себе позволить пожилая женщина. На следующий день у неё разболелась бы голова, да и ноги немного ослабели... Питте и надо было задержать её всего на пару дней. Но неугомонная Киа отправилась в монастырь, даже не отдохнув с дороги.

  Рассказ Ши о весёлой чужеземной девушке, которая весь праздник протанцевала с местными танцовщицами, позабавил бы Киа, если бы не присутствие в Пень-Пене некой особы, прославившейся в молодости, как самая отчаянная искательница древних сокровищ. И даже это не взволновало бы знахарку, если бы та девушка была сейчас в городке, как и её старшая спутница. Но она уже три дня, как уехала куда-то с молодым мужчиной. То ли на водопады, то ли соседний город. Никто не придал этому значения. Только Киа.

  Она сложила в уме все факты и пришла к выводу, что госпожа Тиссар с молодыми спутниками прибыли в их края не просто полюбоваться на праздник 'танцующих лепестков'. Это был повод, а цель у них такая же, какие выбирала Питта в молодости: ценные артефакты. Во всей округе подобные раритеты хранились только в монастыре Ксуекин. Вот Киа и поспешила узнать, не случилось ли каких неприятностей у настоятеля Фенгджа? Да и Сянзяна увидеть хотелось.

  Человек, медленно спускавшийся по крутому склону навстречу знахарке, приветливо махнул ей рукой. Она не узнала его, но не ответить было не вежливо. Вот поравняются, так и посмотрит, кто возвращается из монастыря. Свой или чужой.

  - Доброй дороги, - услышала Киа звонкий мальчишеский голос и успокоилась.

  Свой.

  И словно что-то лопнуло под сердцем, как струна оборвалась. Горячая жгучая боль растеклась по телу, заполняя собой всё, добралась до мозга. Киа открыла рот, пытаясь вздохнуть, но у неё это не получилось. Ускользающим сознанием она успела заметить, как бежит к ней человек, но не успевает поймать последние мгновения её жизни. Она уходит к предкам, так и не успев предупредить монахов о возможной опасности.

  - Прости, Киа...

  Питта осторожно огляделась, не видит ли кто, что она делает, выдернула из руки знахарки отравленный шип, подобрала с дороги ещё три таких же, спрятала своё смертельное оружие в коробочку, и снова огляделась. Всё было тихо. Оттащила тело старухи на обочину, усадила так, чтобы было похоже, будто знахарка устроилась отдохнуть под кустиком, достала из её котомки пузырёк со снадобьем и положила рядом с рукой.

  Угрызения совести мадам не мучили. Да, когда-то эта женщина спасла её от смерти, и Питта ей щедро заплатила. Так что долгов перед Киа у неё не было. Фразы: 'Ничего личного, просто бизнес', ещё не придумали, но рассуждала она примерно также. Постояв у тела не больше минуты, Питта покинула место коварного убийства, торопясь вернуться в Пень-Пень. Никто не должен знать об её отсутствии.

  ***

  Радостный Эйнар нетерпеливо скакал перед крыльцом 'Уютного гнезда', пока старик Ондрий прощался с дорогими гостями. Он категорически запретил сыну брать с них деньги за постой и провиант, и норовил ещё и в дорогу дать корзину с едой. Гедеон и Эль отказывались, Фанагор ухмылялся в усы, Лаврий начал понимать, слушая неиссякаемый поток благодарности от отца, что эти гости не просто особенные, а ОСОБЕННЫЕ. Ондрий лишь подмигнул сыну в ответ на его красноречивый взгляд, после чего благодарности полились на гостей с удвоенной силой.

  - Хозяин, - Фанагор, наконец, решил это прекратить, и не потому, что ему было неприятно слушать, а потому что Гедеон тоже бросил на него умоляющий взгляд, а просьбы друга надо выполнять. - Мы бы постояли тут ещё пару деньков, послушали бы все хорошие слова, которые вы говорите, да вот только дома нас уже давно ждут. Ведь граф-то наш в погибших числился! Оплакивали его люди, горевали. А возвернётся хозяин домой, сколько радости будет! Мы уж поедем, не серчай на нас!

  - Ох, простите, конечно... - старик Ондрий с сожалением отпустил мужественную руку графа, которую тряс последние пять минут, стараясь ещё и таким способом выразить свою благодарность.

  Гости поклонились и поспешили покинуть этот сверхгостеприимный дом. Радушные хозяева им, безусловно, понравились, но надо и честь знать.

  - Спасибо, выручил, - чуть насмешливо буркнул Гедеон, поправляя родовой браслет на многострадальной руке.

  -Чего уж там, - в тон ему усмехнулся колдун. - Может, всё-таки переместимся куда-нибудь поближе к твоему замку? - Гедеон недовольно дёрнул плечом. - Да не узнает Плаут! Выберем безлюдное место и...

  - Хочешь, перемещайся. Я больше рисковать не хочу по всяким пустякам.

  - Ладно. Как скажете, ваше сиятельство.

  - Сам ты... - граф помог сесть в карету страннице и сыну, пропустил Фанагора, напоследок поклонился хозяевам гостиницы, чинно ожидавших их отъезда, махнул кучеру. - Трогай!

  - Отец, я правильно понял, что это - ОНИ? - Не двигаясь с места, и не отрывая взгляда от удаляющейся кареты, спросил младший старшего.

  - Они, сынок... Только, не надо говорить людям.

  - Почему?

  - Люди верят, что легенду воплотили великие боги, всемогущие и прекрасные. Кто же будет слушать, что отвратили беду ребёнок и пожилая женщина? Ты сам вспомни? У тебя и мысли не зародилось, когда тоннель открылся, что бабушка с внуком к этому причастны! А я собственными глазами видел и собственными ушами слышал, как творилось это чудо! Но я не хочу, чтобы в городе меня считали выжившим из ума стариком! И ты молчи. Сами-то они за славой не гонятся.

  - Это точно...

  - Лаврий, иди, подсоби, - на крыльцо вышла жена младшего хозяина, прикрыла рукой глаза от слепящего солнца, пытаясь разглядеть удаляющуюся по дороге карету, помахала вслед, и мечтательно улыбнулась.

  - Жёнка, чего подсобить-то? - Лаврий посмотрел на суженую, да так и замер. Знакомое, припорошенное конопушками, лицо жены в этот миг словно осветилось изнутри, и сделалось таким нежным и трепетным, что молодому мужчине показалось, будто видит он его впервые в жизни.

  Ондрий тоже оглянулся на невестку, хмыкнул довольно, и толкнул сына локтём в бок.

  - Любуйся... Вона как её судьба раскрыла... Кто бы мог подумать, что светлый дух в ней живёт?

  - Да ладно... - неверяще пробормотал Лаврий, в душе надеясь, что его Онеся и впредь будет так же прекрасна, как в эту минуту. - Светлый дух...

  - Ой! - Встрепенулась Онеся, лукаво глянула на мужа, и смущённо уткнулась в его плечо. - Скажете тоже... Мне странница сказала, что дочка у нас будет! Её это дух.

  - Дочка?! - Лаврий расплылся в счастливой улыбке. Они давно мечтали о девочке, да только рождались в их семье одни пацанята.

  - Вот, странница для неё амулет оставила, - Онеся вытянула из-под рубашки медальончик в виде голубой капельки, - на счастье...