Печать на сердце твоем

кончилось — как-то сразу, мгновенно. В ушах еще звенело, застывшая кровь толстой коркой покрывала лицо, не давая даже улыбнуться, но вокруг все опустело. Осталась лишь дорога, кровавая грязь под ногами и боль в разрубленном плече. Ему что-то говорили, кто-то пытался разжать впившуюся в рукоять меча руку, но Згур только качал головой и пытался понять, в каком из миров ему довелось очнуться. Ведь говорят, в Ирии погибшим воинам тоже кажется, что их последний бой длится вечно.

Глава 15. КУРЬЯ ГОРА

Каменный лик равнодушно улыбался, тонкая, словно детская, рука сжимала изогнутый рог, глаза же были пустыми и мертвыми, как у слепого. Идол был не один, но остальные тонули во тьме еле заметными черными глыбами.

Огромный серый пес, заснувший тут же, у огня, тоже казался каменным, лишь острые уши время от времени еле заметно подрагивали. Он слышал. Слышал и был готов в любой миг вскочить, чтобы преградить незваным гостям вход на утонувшую во тьме Курью гору.

Згур не был незваным, но здешние хозяева не спешили встретить комита. Словно в отместку за то, что и сам Згур добирался сюда целый месяц. Бедняга Пила уже трижды подходил к нему, рассказывая об очередной «случайной» встрече и не менее «случайном» приглашении. Но только сейчас, когда деревья уже покрылись молодыми клейкими листьями, Згур пришел сюда, к молчаливым идолам и сонному остроухому псу.

Прежде всего, Згуру было не до богов. Боги Сури молчали, предоставив людям самим искать путь в кровавом болоте. Войне не было конца, и даже победы, казалось, еще более разжигали ее страшный костер.

…Да, победы ничего не изменили. Здесь, на полдне, скандов удалось сдержать, не пустить к широкой глади Доная. Но за Певушей воины в рогатых шлемах по-прежнему были всесильны. За реку они уже не переходили, зато земли и на восходе, и на закате признали власть великого конуга Лайва.

Згур взглянул в пустые глазницы идола и невесело усмехнулся. Как хотелось к первой траве быть дома, в Коростене! Но дорога на закат закрыта, «рогатые» вышли к лехитской границе, и гордые кнежи Лехии поспешили заплатить им дань. Не сдавался только Лучев да еще три прибрежных города. Восемьсот кметов против полутора тысяч.

Тогда, после первой победы, казалось, что Лайв отступит. Из шестисот «рогатых» ушла едва сотня, сам конуг был ранен, его еле сумели вынести по узким лесным тропам к Певуше. Злые языки поговаривали, что Асмут Лутович не без умысла остановил бросившуюся вдогон конницу, чтобы дать Лайву спастись. И вот конуг оправился от ран, а из далекой Скандии к нему подошли еще пять сотен бойцов. Все приходилось начинать сначала.

Правда, теперь стало легче. Соседние города поспешили заключить союз с Лучевым. Итак, восемьсот кметов — и столько же необученных горожан. Да полторы сотни лесовиков Ярчука, стерегущих дороги и тропинки от Певуши до Доная. Немало — но с таким войском Лайва не разбить. Прямо как в игре «Смерть Царя», когда силы равны и любой ход бесполезен.

Негромкое рычание заставило очнуться. Згур быстро