Чаша гнева

алым пламенем гнева.

Дверь распахнулась в тот самый момент, когда Робер достиг ведущей к ней лестницы. Стоящие у нее стражники услышали вопли и решили проверить, чем они вызваны.

Чтобы тут же погибнуть в огне.

Они не успели даже вскрикнуть, не смогли удивиться. Вставшее вокруг пламя отняло их жизнь так же быстро и легко, как отряд озверевших наемников – невинность у попавшейся им в руки монахини.

Робер видел, как отлетели прочь души.

Он шел, не ощущая жара, и пылавшее в сердце наитие подсказывало, куда повернуть. Еще дважды вставали на пути воины епископа, и оба раза погибали, не успев даже поднять оружие.

За спиной скулил от ужаса монах.

По донжону широкими кругами распространялась паника. Слышались крики, звон и какой-то грохот. Кое-где пламя нашло во что вцепиться, и по коридорам поползла пелена серого дыма.

Когда Робер и его спутник оказались во дворе замка, суетой тот напоминал потревоженный пчелиный рой. Скрипел ворот колодца, в полумраке сгущающегося вечера носились ополоумевшие слуги с ведрами, из недр донжона поднимались тонкие серые струйки.

– Вон они! – завопил кто-то зоркий и бдительный из бойницы второго этажа. – Пленники убегают! Стреляйте!

Робер взмахнул Чашей, и кольцо пламени, расширяясь, ударило во все стороны. В нем без следа сгорели стрелы, посланных стоящими на стенах арбалетчиками, которые, несмотря на пожар, не покинули своих постов. Несколько человек упали, обожженные.

– Колдуны! – крикнул тот же голос, но теперь в нем звучал страх. – Слуги дьявола!

Точно вознамерившись подтвердить сказанное, Робер наклонил Чашу вперед, и поток пламени потек к воротам. Те, сколоченные из плохо горящего прочнейшего дерева, окованные толстыми полосами металла, занялись в один миг, словно их долго пропитывали смолой.

– Стреляйте, и да направит Господь вашу руку! – на этот раз командовал, судя по голосу, сам епископ, и залп вышел куда более дружным. Но все стрелы канули в окутавшее беглецов пламенное облако, древки сгорели в полете, а наконечники каплями расплавленного металла упали на землю.

Руки опустились даже у самых метких стрелков.

Ворота рухнули с грохотом. Одна из подпирающих их с боков башен слегка накренилось – не выдержавший бешеного жара камень пошел трещинами. С верхней площадки ее с воплем вывалился воин.

С мокрым шмяканьем его тело ударилось о землю.

– Еще выстрелите – я сожгу весь замок! – крикнул Робер, поднимая пылающую Чашу повыше.

В полной тишине, нарушаемой лишь треском огня, он перешагнул через догорающие остатки ворот. Гаусельм перепрыгнул их, подобрав ризу, и вприпрыжку понесся вниз по склону.

Замок Лезу остался за спиной. Судя по возобновившимся крикам, там вновь взялись за борьбу с огнем.

Робер опустил Чашу и прибавил шагу. И в это самый момент что-то свистнуло, и Файдит с коротким всхлипом упал. Из его спины торчала короткая арбалетная стрела. Арбалетчик явно выпустил ее наудачу, от досады разрядив оружие вслед беглецам.

– Эх, трубадур,