Если смерть проснется

елги. Иначе — война!

Велга долго думала, затем грустно усмехнулась:

— Если бы еще утром мне кто-то сказал, что я стану наместницей Светлого, я бы его задушила… Это не выход, братец Зайча! Это передышка — на несколько лет. В крайнем случае — пока мы оба живы.

— Да, — согласился Войча. — Ты права, Кейна. Пока мы живы…

Все было знакомо: небольшая поляна, избушка, вросшая в землю почти по самую крышу, Ужик и даже страшный волосатый чугастр, с унылым видом сидевший возле костра. Ужик пристроился рядом, сердито выговаривая чудищу:

— Не знал, не знал! Не знал, так нечего заклинания читать! Кудесник нашелся, любимец богов! . Чугастр бормотал что-то невразумительное, явно оправдываясь. Ужик отмахнулся:

— Вспомнил! Дед твой в таких делах хоть разбирался! Ишь, Истинный Лик принять захотел! Бедняга-лесовик сокрушенно поднял вверх страшные когтистые лапы.

— Ладно. Завтра сюда придешь, что-нибудь придумаю. Но будешь еще с заклинаниями шутить, в жабу превратишься — зеленую! Понял? Ну, иди!

Чугастр вскочил, согнулся в глубоком поклоне и сгинул — словно и не было его тут. Ужик вздохнул и повернулся к Войче:

— Видал? Дед ему, видишь ли, тайну поведал! Небось, и тебе жаловался?

Войча вспомнил давнюю встречу с бедолагой-чугастром и усмехнулся. Хорошо, что Ужик расколдует лесовика. Каково всю жизнь чудищем по лесу бегать!

— Съездил? — Ужик встал, отчего-то поморщился, потер висок. — Договорились?

— Вроде, — Войча вздохнул и внезапно заметил:

— Ужик! У тебя это… волосы седые! И вновь вспомнился сон. Седой Ужик… Правда, седых волос у парня почти и не было, только на висках еле заметно серебрились несколько прядей. Но все-таки…

— Да ну? — Ужик вновь провел рукой по виску. — С вами поседеешь! Пошли, Зайча. Тут недалеко…

Наглец Ужик и не думал именовать его Свет-дым. Войча на это и не рассчитывал, но втайне надеялся хотя бы на «Войчемира». Да где там!

И вновь, как когда-то, Войча ехал верхом, а Ужик шагал рядом, закинув за плечи котомку, рассчитанную на средних размеров ежа. Снова вокруг был лес, укутанный в мягкие весенние сумерки, и поневоле думалось о далекой Навьей поляне, о Старшей Сестре, пришедшей когда-то к их ночному костру. Хотелось поговорить об этом с Ужиком, но Войча не решался. Еще посмеется парень!

А Ужик неторопливо рассказывал о великой смуте, начавшейся среди Рожденных Дважды, о рахмане Ямасе, поднявшем мятеж против Патара, о том, что Ямас хотел свергнуть власть Кеев и вернуть какой-то древний порядок. И будто даже Велгу нашел именно Ямас, чтобы ее, дочь Светлого, усадить на савматский престол. Войча слушал внимательно, старался запомнить и вновь, в который раз, сожалел, что приходится заниматься такими сложными, непонятными делами. То ли дело выехать в чисто поле на лихом альбирском коне, взять Змея… Впрочем, и Змея у него уже нет…

Узкая лесная дорога вела все дальше, становилось темнее, а Ужик все рассказывал, и Войчемир постепенно успокаивался. Кажется, тут обойдутся без него. Ямас куда-то исчез, его