Зазеркальные близнецы

ором спорить совершенно не хотелось, хотелось во всем соглашаться, доверять ему как лучшему другу, как Саше… Больше всего беспокоило чувство, что он что-то забыл, причем что-то такое, что просто необходимо вспомнить, иначе… Что иначе? Почему? Непонятно…

Воля, общение с симпатичными и безотказными сестрами милосердия, прогулки на природе — все прекратилось как-то само собой. Почему его перевели вдруг на “стойловое содержание”, Владимир так и не понял.

Палата резко уменьшилась в размере, на окнах, чуть ли не постоянно зашторенных, появилась частая решетка между стеклами, посещения “сестричек” прекратились. Однако на смену им пришли наконец настоящие воспоминания. Причем сразу большими фрагментами, связные и четкие.

Владимир Довлатович Бекбулатов, менеджер среднего звена совместного британо-российского предприятия “Альбакор” со штаб-квартирой в Нефтеюганске (черт, никогда не слыхал, где это?) проходит курс реабилитационного лечения после автомобильной аварии… Нефть, нефть и еще раз нефть. Контракты, фьючерсы, дивиденды, дисконты, откаты, стрелки… Лица коллег, сонные и туповатые, по-пацански стриженные затылки, косухи, мерсы и “тойоты”… При чем же здесь какой-го странный штаб-ротмистр? Кто такие Чебрйков, Расхвалов, Князь… Ну, Князь — это как раз понятно, погоняло чье-то блатное. Только вот чье именно…

Бежецкий… Не говорит почти ни о чем… Только чувство какое-то теплое. Почему-то ассоциируется со словом “друг”, хотя друзей с такой фамилией, это совершенно точно, у него никогда не было. Может быть, в детском саду… Или в гимназии… Почему в гимназии? Гимназия — это что-то дореволюционное… Толстой, Тургенев, Горький, “Детство Темы”… Наверное, лучше подходит школа. А почему “школа”? Резкая боль в голове, круги перед глазами. Спать, спать…
* * *

Рухнуло все в одночасье, когда Бекбулатов, как-то раз тупо разглядывая кусочек радующего глаз пестротой красок пейзажа, сквозь прутья решетки (штора была отодвинута потому, что в палате меняли постельное белье, а в полумраке у массивного сложения горничных работа не спорилась) увидел прогуливающегося по лужайке перед домом донельзя знакомого человека. Увидел и сразу узнал, даже со спины. Узнал, хотя совершенно не помнил ни лица, ни имени… Просто ДРУГ, просто Бе…

А человек тем временем повернулся, как бы специально позируя, анфас, и…

— Бежецкий! Саша! — Штаб-ротмистр, да, конечно, штаб-ротмистр, какой там менеджер, какая еще нефть, ринулся к окну и замолотил по глухо отдававшемуся под кулаками толстому стеклу, — Саша-а-а!!!

Черт, не слышит, где тут форточка?

В голове, застилая багровой пеленой глаза, нарастала боль, неторопливым зазубренным штопором ввинчиваясь в темя…

Табурет, он же тяжелый, поможет! Так его, в стекло. Черт, не берет! А так? Нет, все бесполезно. Отстаньте от меня, гады! Там Саша! Там же Бежецкий! Он приехал за мной! Отпустите!

Комариный укус в плечо, стиснутое не по-женски сильными пальцами…

— Саша-а-а-а!!!

Куда все поплыло? Где Саша? Почему вы меня держите? Какое