Слово шамана

окший ледяной халат, тяжелый доспех и спасительная грива коня, увлекающего его вперед. За спиной грохочут пищали, и нукеры, плывущие слева и справа, один за другим скрываются под водой.

Сахыб-Гирея ничуть не удивило, что переправившись следующим полуднем через реку, он увидев сотни трупов, перегораживающих русло подобно плотине, но не обнаружил своего обоза. Калги-султан, боясь показываться на глаза своему господину, ушел в погоню с передовыми сотнями, и даже прислал гонца сообщить, что неверные измотаны и их осталось совсем мало.

Похоже, Фатих-бей начисто забыл, что в свое время, до достопамятного обского купания, крымский хан десятки раз ходил в набеги и способен прекрасно разобраться в происходящем.

– Мирим-мурза, разбивайте лагерь, мы не пойдем вслед за калги-султаном.

– Здесь, любимый хан?

– Нет, поднимемся на пару верст выше по течению. Здесь слишком плохо пахнет.

– Простите, любимый хан, может быть, послать в помощь уважаемому Фатих-бею тысячи из Каламита? – осторожно предложил доверенный сотник, но Сахыб-Гирей отрицательно покачал головой:

– Ему не нужна помощь, Мирим-мурза. Будет лучше, если мы последуем заветам Аллаха и предадим земле тела наших павших единоверцев.

– А-а-а...

– Нет, Мирим-мурза, – снова покачал головой Гирей. – Фатих-бей ничего не сможет сделать. Он ведет битву третий день, а значит, у него уже кончились стрелы. Он может только пугать русских долгим преследованием. И то недолго, потому, что у него нет даже еды! Исполняй свой долг перед Аллахом, мой храбрый воин, и забудь про то, чего нам все равно не удастся увидеть.

Калги-султан вернулся с десятью тысячами смертельно усталых нукеров только на пятый день. Он преследовал уходящий обоз почти сто верст и несколько раз вступал в короткие, но яростные схватки, но в конце концов вынужден был признать поражение. Невозможно голыми руками сражаться с врагом, не жалеющим стрел, и выпускающим их по несколько сотен за раз, убивая и раня лошадей десятками и поражая многих воинов, рычащих из-за своего бессилия. К тому же, иногда стрельцы устраивали засады во встречных ериках или оврагах – и тогда счет пораженных свинцовой картечью шел уже на десятки.

– Вот и все, – кивнул хан, думая о том, что станет писать султану. – Придется возвращаться в Крым...

Однако никаких писем не понадобилось. Когда после десятидневного перехода злые и голодные тысячи вышли к Op-Копе, то они обнаружили там стройные прямоугольники многотысячного янычарского строя, перегораживающего дорогу на полуостров.

От строя, в сопровождении нескольких воинов, навстречу головному отряду выехал на ослепительно-белом жеребце богато одетый османский чиновник. Одновременно вдоль татарских тысяч помчалось еще два десятка нукеров в простых халатах и волчьих шапках.

– Слушайте, и не говорите, что вы не слыша ли, – негромко произнес чиновник.

– Слушайте, и не говорите, что вы не слышали – почти одновременно с ним заорали распределившиеся вдоль длинной походной колонны глашатае.

– По