Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я

есто. Опасно это! Но тут же понял – плохо дело.

Всхлипнула горлом, опустилась на ковер, так и не отрывая ладоней от лица. А потом заплакала – тихо, безнадежно.

– За что?.. за что... Нельзя... Как я теперь?..

И тут я понял, что случилось. Царица подарила мне свою любовь. Я превратил царицу в шлюху.

Собака я – и любовь у меня собачья! И нет ничего страшнее, чем вновь почувствовать дыхание ночного ветра, увидеть отблеск ночного зарева. Почувствовать, увидеть... потерять.

Валуны на горной дороге мертвы. Им не больно.

– Не плачь, не надо...

– Ты... Что же ты сделал со мной, ванакт? Тебе ведь известны обычаи Азии. Темнота смывает грех, а теперь я ничем не лучше жрицы Астарты или девки с базара!.. Знаешь, в Лидии когда-то правил царь Гиг. У него была красавица-жена, и Гиг любил хвастаться ею. Однажды он решил показать ее обнаженной – вопреки всем обычаям – своему воеводе. Тот спрятался в ее спальне... Когда царица поняла, что опозорена, то предложила воеводе выбор: или он умрет – или убьет Гига и сам станет царем и ее мужем...

– И... и что он выбрал?

– То, что выберешь ты, Диомед...

– Э-э-э, ванакт Диомед! Зачем отпустил ее, зачем не оставил? Хорошая девушка, правильная девушка, хорошо на тебя смотрела. А уходила – совсем не так смотрела. И я смотрю на тебя, Диомед-родич, смотрю – понять не могу. Умный, вроде, да? Смелый, вроде, да? А если смелый, если умный – протяни руку, ее за руку возьми! Я вот что тебе скажу, только ты не обижайся: глупый ты, Тидид, совсем глупый!
* * *

Я ждал, что наутро в лагере будет плохо. Ошибся. Стало не плохо – стало хуже некуда. Над шатрами реял геройский храп вперемежку с похмельным чадом, Ио-Корова слизнула шершавым языком последних дозорных, а самые ретивые уже вовсю грузили корабли. Воины Гунея Кифийца, радостно подвывая, выбивали подпорки из-под черных дельфинов.

...А ударь, к примеру даже не троянцы, не амазонки – какая-нибудь приблудная разбойничья шайка? Славный котел придумал ты, Приам! Два дня – и мы уже разбиты без всякой драки. Даже если это НЕЧТО – выдумка, разве сможет пьяндыга-Атрид вновь поднять войско, вновь заставить идти на смерть?

Сорвана глотка от крика, ноют разбитые костяшки. К счастью, не все сдурели. Хмурый Аякс побрел на берег – разбираться с излишне резвым Гунеем, мы с Лигероном занялись дозорными, остальные разошлись по шатрам – устраивать побудку с последующим отливанием морской водой.

К полудню утихомирилось, вроде. Да что толку? Будет еще завтра, будет и послезавтра.

А возле Крепкостенной – пусто. Заперты Скейские ворота, недвижны дозорные на высоких башнях. Замерла Троя. Словно и не перемирие, словно вот-вот бой начнется – решающий, главный... А почему собственно, «словно»?

Ждет Крепкостенная... Дни считает, часы, каждый стук капли в клепсидре, каждый удар сердца.

Ждет!

– Агамемнон! Атрид! Проснись! Проснись немедленно! Надо что-то делать... Войско – уже не войско, даже не толпа! Атрид – ты же верховный вождь, ты же воевода! Проснись, дурак