Если смерть проснется

о частям м-можно…

Навко слушал не перебивая. Только бы Волчонок не взглянул ему в глаза! Что за бред! Но бред страшный. Сполотов больше, они смогут отрывать от Края кусок за куском… Кем же считает его Улад, если рассказывает такое ему — волотичу!

— Х-хороших волотичей мы не т-тронем! Не бойся! — Кей вновь улыбнулся. — Когда возьмем Савмат, сразу же начнем разрабатывать план. Но это потом… Поезжай, Ивор! Скажи Кобнику, что я жду помощи. Обещай ему все, что попросит. Д-даже Коростень.

— Слушаюсь, Кей.

Навко поклонился и шагнул к порогу.

— П-погоди! Спроси у него, нет ли другого человека, который мог бы открыть Д-дверь? Сейчас это нам не надо, но потом… Спросишь?

Навко остановил коня возле огромного серого валуна, покрытого желтым лишайником. Где-то здесь граница, земля улебов осталась за спиной. Он дома…

Мапа осталась в Валине, но места и так были знакомы. Скоро — перекресток. Две дороги, одна ведет прямо в Коростень, другая — на полночь, в обход. Именно по ней надо ехать, чтобы попасть в берлогу Лантаха…

В последнюю ночь перед отъездом Падалка вновь пришла к нему. Вначале Навко хотел отослать ее, но потом вспомнил Алану, ее равнодушный холодный взгляд — и велел холопке остаться. Кажется, Падалка была удивлена его пылом и даже попросила обождать, когда он в очередной раз накинулся на нее. Навко не слушал. Он нарочно старался быть грубым, очень грубым, чтобы этой наглой девке было как можно больнее. В конце концов она испугалась, стала отталкивать его, запросила пощады. Тогда Навко снял со стены плеть. Он был готов избить ее до полусмерти — просто так, чтобы холопка помнила свое место. Если бы девушка сопротивлялась, кричала, ей пришлось бы плохо. Но при виде плети Падалка побелела, на глаза навернулись слезы, она вся сжалась, прикрывая руками голую грудь в ожидании первого удара. И Навко опомнился. Что же он делает?

В конце концов он успокоил девушку, даже приласкал, и долго ждал, пока она перестанет плакать. Теперь Падалка не казалась наглой и самоуверенной. Бедная девушка, перепуганная насмерть, которая даже не посмеет жаловаться, если дворцовый палатин изобьет ее до крови. Когда Падалка наконец-то улыбнулась, Навко решил поговорить с ней о том, что мучало, не давало покоя

— об Алане.

Конечно, он и не думал говорить правды. Навко пожаловался, что, по слухам, Кеева подруга невзлюбила его. Как помочь беде?

Падалка долго думала, а потом нерешительно заметила, что дело это — трудное. В последнее время Кей и Алана, как говорили, живут душа в душу. Он к ней очень привязан. И она тоже любит Улада.

Навко едва удержался, чтобы не ударить ничего не подозревавшую девушку. Сцепив зубы, он подождал, пока схлынет гнев, и спокойно спросил, как может пленница полюбить врага своего народа. Падалка очень удивилась. По ее мнению, любовь посылают боги. Ведь любит же она своего «газду», хотя тот почему-то невзлюбил бедную Падалку…

После этого разговора Навко окончательно убедился, что прав. Пора было кончать. Шкура Ивора начала