Африканский ветер

— Жена хочет быть уверена в том, что апельсиновый сок свежевыжат.

— Разумеется, мсье, мы готовим сок непосредственно перед тем, как его подать.

Я вернулся в комнату и крикнул:

— Да, дорогая, апельсиновый сок только что приготовлен.

Я проверил все мелочи этого обильного завтрака и дал этому типу пять долларов. Он ушел очень довольный.

Повесив на позолоченную ручку двери табличку «Просьба не беспокоить», я снова накинул на дверь цепочку. Я был голоден. Я ел все подряд, глотал, почти не жуя, как голодный пес: вареные яйца, ломтики сала, горячие пирожки, выпил несколько чашек кофе. Спустя несколько минут резкий приступ рвоты заставил меня все изрыгнуть обратно. Со дня смерти Энджи я не мог ничего есть. Стоя на коленях перед унитазом, я увидел плававшие там клочки бумаги. Это были обрывки набросков объявлений. Надо было успокоиться, иначе я умру. Я вытерся, оделся и спустился в подземный уровень отеля, где была расположена торговая галерея. Я купил там полную экипировку. Вернувшись в номер, я переоделся, позвонил и отдал в чистку все вещи, включая вязаное манто Энджи. Мне пообещали вернуть все вечером этого же дня.

Позвонив коридорному, я попросил его убрать со стола и прислать горничных. Апартаменты наполнились прислугой, я встал на пост перед второй спальней, где будто бы отдыхала жена. В конце концов все эти люди ушли. Перед тем как покинуть номер, я попросил на коммутаторе ни в коем случае ни с кем не соединять «мою жену, которая хочет спать». Я повесил на входную дверь табличку «Просьба не беспокоить», прошел мимо нового охранника, сидевшего перед решеткой, и вышел из отеля через боковую дверь. Распахнув ее, я очутился на пересечении улиц Бэрбери Кост и Стрип.

Утром Лас-Вегас похож на большую угрюмую деревню, которую пересекает одна широкая улица, окаймленная казино, банками, церквями для женитьбы, мотелями или гостиницами всех категорий. Игровые залы работают гам круглые сутки, но днем неоновая реклама погашена и рекламные щиты не столь агрессивны. Я пошел по улице Стрип, где в это время гуляли зеваки, семейные туристы, молодые родители, катавшие своих чад в удобных колясках. Детишки были настоящими королями тротуаров.

Ступая по грязному тротуару, я раздумывал, в какую бы сторону направиться. Да какая разница! Взгляд упал на церковь для новобрачных, в которой я женился на Энджи. Это было так давно. Здесь я только потерял время. А не отправиться ли мне в Атланту? Оттуда, заплатив за билет наличными, чтобы «Американ Экспресс» потерял мои следы, я мог бы от правиться в Нью-Йорк, а затем в Париж. В Париж? А к кому я смогу обратиться в Париже? Мои старые подружки, огорченные моей женитьбой, выставят меня за дверь. А по последним полученным мной сведениям, дядя Жан продал мою квартирку на улице Акаций. Экскурсия во Францию не продлится долго, полиция отыщет меня за несколько часов.

Что же делать? Я направился к знаменитому отелю-казино «Цирк-Цирк». Его реклама, этот гигантский клоун, висевший на большой высоте и заманивавший клиентов в казино, в это время был совершенно неподвижен. Я вошел в игровой зал, занимавший весь первый этаж этого огромного здания. Под высоким потолком висели трапеции, качели. Каждый вечер артисты исполняли над головами людей свои цирковые номера, оправдывая, таким образом, название этого заведения. Поднявшись на второй этаж, я стал прогуливаться по открытой галерее. Некоторые стенды работали. Я остановился перед одним из них, где предлагали принять участие в верблюжьих бегах всего за один доллар. Картонные верблюды продвигались вперед в зависимости от цифр, выпавших на костях. Выигравший получал куклу или плюшевую игрушку. Я взглянул на женщину, достававшую деньги из чашки. Была ли она похожа на Энджи? Нет. Но этот вывод позволил мне признать очевидное — я кого-то искал. Второй забег лишил меня еще одного доллара. Я загоревал, потому что верил в приметы. Перед тем, как сыграть, я решил, что, если выиграю, это будет знаком, что мне повезет и я выпутаюсь из этой ситуации. Поражение было плохим знаком. Запах холодного пота был мне отвратителен.

Я вышел на улицу и пошел по улице Стрип в направлении «Бэллис Грант отеля». Движение на улице становилось все оживленнее. После десяти минут ходьбы я вошел в знаменитое казино «Дезерт Инн», где игровые автоматы принимали только долларовые монеты. Не к кому было подойти поговорить, никто меня не окликал. Проклятое одиночество! Вернувшись в «Бэллис Грант», я поднялся в номер. В службе обслуживания я заказал обед на двоих, не забыв подчеркнуть, что жена хотела бы хорошо прожаренного цыпленка. Я также попросил, чтобы в номер прислали корзину с экзотическими фруктами.

Я отвалил коридорному щедрые чаевые, он должен был это запомнить. «Да, уверяю вас, он очень заботился о жене». Мне удалось немного поесть, но большую часть обеда пришлось вывалить в пластиковый мешок для грязного белья. Куда бы его деть? Очень трудно выбросить жареного цыпленка… Умудрившись наконец оторвать с подкладки торговую марку известного производителя, я засунул в мешок и сумочку Энджи. Надо было выбросить этот мешок в мусорный контейнер. А пока я положил его в один из шкафов, закрыв дверь на ключ. Потом лег отдохнуть. В пять часов вечера меня разбудил резкий приступ головной боли, я выпил две таблетки аспирина и решил позвонить Сэндерсу.

Я набрал номер телефона его квартиры. После седьмого звонка вызова он снял трубку.

— Хелло, Син? Это Эрик.

— Дорогой друг! Как я рад вас слышать. Очень мило с вашей стороны вспомнить обо мне и позвонить из вашего гнездышка любви.

— Син, я очень ценю вашу дружбу и теплоту! У меня для вас удивительная новость. Мы уже не на озере Тахо. Энджи решила разнообразить нашу жизнь. Она так довольна, что я всецело принадлежу ей, что у нее появляются все новые и новые идеи…

— Вот как? — произнес он, изменив тон. — В четверг вечером Энджи прислала мне письмо, в котором предупредила, что нам надо было непременно встретиться в понедельник. Вы возвращаетесь сегодня вечером? Где вы сейчас находитесь, Эрик? На ранчо?

— Нет. Вовсе нет. Вы не догадываетесь, откуда я звоню?

— Вы уже в Беверли-Хиллз?

— Нет, в Лас-Вегасе.

— В Лас-Вегасе! — воскликнул Сэндерс — Вы решили снова посетить место вашей молниеносной любви?

— Точно. А благодаря вашим советам, которым я последовал, все у нас вроде наладилось.

Он прервал меня:

— Будьте осторожны, Энджи не должна знать подробностей нашего разговора. Она знает только основные темы, не больше того. Если она почувствует, что мы с вами сообщники, увидите сами, как повернется ситуация.

— Ну конечно, я осторожен. Она сейчас в ванной и просит меня поцеловать вас! Эту ночь мы проведем вне отеля! Безумную ночь в Лас-Вегасе.

— Какая удача, друг мой! — сказал Сэндерс — Какая удача! Но вот насчет встречи, которую она мне назначила…

— Думаю, что надо оставить ее в покое. Пусть она пользуется беззаботной жизнью, которая до сих пор была ей неведома! Благодаря вам я начал ее понимать.

— Поаккуратнее, еще один комплимент, и я начну важничать. Когда вы все-таки вернетесь, в воскресенье вечером или нет? Возьмите самолет-такси, пробки будут ужасные.

— Не так быстро, Син… Я еще не все вам рассказал. Появился новый момент! Вы будете рады. Ах, подождите секундочку…

Я слегка прикрыл ладонью телефонную трубку и громко произнес:

— Да, Энджи… Что вы говорите? Нет. Это все еще Син… Чтобы я ему сказал… все? Послушайте, вы можете сами подойти и все рассказать.

Я услышал голос Сина:

— Эрик, Эрик…

Я убрал ладонь с трубки.

— Да, Син, она хотела бы, чтобы эго сказал вам я…

— Что именно?

Он явно нервничал:

— Я попал в немилость или что? Я переусердствовал, примиряя вас?

— Нет, Син! Подождите, я закрою дверь ванной…

Я встал, хлопнул дверью и вернулся.

— Она — словно малое дитя! Энджи сказала, что впервые в жизни будет по-настоящему счастлива в Африке, потому что я еду с ней туда с удовольствием и по доброй воле. Она хочет на какое-то время полностью порвать с Лос-Анджелесом. Она боится, что, если послушает вас, вы ее переубедите.