Башни страха

– Ту скалу, по которой пастор выбрался на сушу, он назвал скалой Спасения, – тихо произнесла Джоан. – В те времена эта скала могла иметь уступы и трещины. Возможно, что дожди и ветры сгладили ее. Или она треснула, а потом от нее отвалилась огромная глыба и рухнула в море. Во время отлива у ее подножия можно увидеть россыпи камней. Вот так склон скалы, обращенный к морю, и мог стать крутым и гладким.

Дональд что-то пробормотал себе под нос и нажал на газ.

Скалистый перешеек остался позади, и дальше мы поехали уже по равнине. Слева и справа от нас на зеленых лугах паслись длинношерстные овцы. Как только машина свернула на ведущую к морю дорогу, впереди показались крыши деревенских домов.

Со вздохом облегчения я вышла из машины. Все мои попытки разговорить Джоан так ни к чему и не привели. Выразив несогласие с тем, что сказал Дональд, она забилась в угол и насупилась. На мои вопросы она отвечала коротко и с явной неохотой. Но я все же не теряла надежды на то, что, когда мы останемся с ней наедине, Джоан сразу же разговорится.

– У нас с Дональдом в Харрикейн-Коув свои дела, – многозначительно посмотрев на меня, сказала миссис Хейлсворт. – Предлагаю встретиться через полчаса в кофейне. А ты, Джоан, тем временем покажи Эли местные достопримечательности.

Она развернулась и, прежде чем Джоан сумела ей возразить, повела Дональда вдоль домов.

– На что бы ты хотела посмотреть? – спросила меня Джоан. – А может быть, сразу пойдем в кофейню? Там варят приличный кофе.

Зная, какая Марта Реншо словоохотливая, я помотала головой.

– Джоан, давай спустимся к причалу и там поболтаем, – предложила я. – Мы же так долго с тобой не виделись.

– Ну, если тебе так хочется... – нахмурившись, ответила Джоан.

По тону ее голоса я поняла, что оставаться наедине со мной она не хочет.

– Ну, тогда пойдем, – бодрым голосом сказала я и взяла ее под руку.

Мы перешли дорогу и направились в сторону берега.

Лодок, стоявших там вчера, уже не было – все они, кроме одной, вышли в море. Двое рыбаков сидели на пустых ящиках и, перебирая омаров, тихо переговаривались.

– А ты, Эли, сильно изменилась, – выдавила из себя Джоан, когда мы с ней спустились с холма.

– То же самое я только что подумала о тебе, – ответила я. – Раньше мы были с тобой как родные сестры, а сейчас ты даже не хочешь со мной говорить. Почему? Что произошло? В чем я перед тобой провинилась? В том, что так поспешно уехала из Редклиффа и оставила тебя там одну? Но ты же прекрасно знаешь, почему я это сделала.

Мои слова смутили Джоан, и она, высвободив свою руку, тихо произнесла:

– Эли, я больна. Ты не представляешь себе, как я серьезно больна и что со мной происходит...

– С того времени, как тебя забрали из Редклиффа?

– Нет. Еще раньше. После твоего отъезда мне стало жутко тоскливо. Ведь я же осталась абсолютно одна. Не выдержав одиночества, я поехала в Бостон. Но в вашем доме я никого не застала. Дверь была заперта. Ни людей, ни лошадей, ни колли твоего отца... Все куда-то исчезли.

– И ты винишь меня за это? Джоан, разве я могла предотвратить то, что со мной случилось?

Ее голубые глаза с чувством детской вины старательно избегали моего взгляда.

Мы уже дошли до причала. Легкий ветерок с моря играл подолом моей юбки, шевелил светлые волосы на голове Джоан и прижимал топкую ткань платья к телу девушки. Я обратила внимание на то, что Джоан сильно похудела.

– Эли, я этого не говорила, – не глядя на меня, ответила Джоан.

– Да, не говорила, но, видимо, так подумала? Ты считаешь, что я не скучала по тебе? Думаешь, ты единственная, кому было так одиноко?

– Не знаю... – тихо произнесла она. – Но я хорошо помню, что испытала я. Когда я вернулась в колледж, мне стало еще хуже. Мое душевное состояние никого не волновало. Все только смеялись надо мной и, как могли, издевались. Тебя ведь рядом уже не было...

– Но мне тоже пришлось нелегко, – ответила я. – И ты не единственная, у кого возникают трудности. Надо же их преодолевать. Бороться. Джоан, надо научиться жить.

– Эли, я даже пыталась покончить с собой, – взглянув на меня, сказала Джоан.

– Что?! – в испуге вскрикнула я и прошептала: – Не может быть!

– Да, это так, – ответила она. – Я не спала по ночам, и мне стали давать снотворное. Я копила таблетки и, когда мне показалось, что их достаточно, приняла все сразу. Вскоре я стала засыпать. Знаешь, Эли, это было такое блаженство! Вот только меня слишком быстро обнаружили. Очнулась я в бостонской больнице и, когда открыла глаза, увидела перед собой отца. Он сказал, что из Редклиффа я немедленно уезжаю. Сначала отец показал меня врачам, а потом увез в Сторм-Тауэрс. В те дни он готовился к президентским выборам и был занят. Очень занят...

Джоан замолкла.

– Ну, продолжай же, – попросила я.

– Он полетел на арендованном самолете на Средний Запад и... погиб...

В ее глазах застыл страх. Казалось, что в гибели отца Джоан винила себя.

– Джоан, твоя болезнь и его гибель никак между собой не связаны, – попыталась успокоить я подругу. Это был несчастный случай, такой же, как и с моими родителями.

– Мама и Дональд говорят то же самое, – тихо ответила Джоан. – И Монти тоже. Тебе, наверное, интересно, почему я так сильно изменилась. Что ж, попытаюсь тебе объяснить. Видишь ли, специалисты, к которым возил меня отец, были психиатрами. Они пришли к заключению, что я умственно неполноценная и... что всегда такой была.

– Они тебе такое сказали? – возмутилась я. – Джоан, врачи такого сказать тебе не могли!

Она отвела глаза.

– Нет, Эли, врачи мне ничего не говорили. Об этом... я узнала от одного человека. Но это так и есть. И о моей болезни ты должна знать. Мы с тобой давно знакомы. Знаешь, мне всегда что-то чудилось. Порой я даже не могла отличить реальное от воображаемого. Теперь стало еще хуже. Мне стали слышаться голоса, я вижу в своем окне мужчину. Ко мне по ночам приходят какие-то люди. Со мной творится что-то странное. Единственный, кто понимает меня и может мне помочь, – это Урсула. Поэтому отец и пригласил ее присматривать за мной. Да, я не хотела, чтобы ты приезжала к нам. Не хотела, чтобы ты увидела, какой я стала. А еще я не хочу, чтобы ты заняла место Урсулы...

– Эли! – раздался громкий мужской голос, – Эли Каванаф!

Услышав свое имя, я вздрогнула и повернулась на прозвучавший голос. Высокий, атлетического телосложения молодой кареглазый брюнет махал мне из лодки. В джинсах и свитере с вырезом "лодочкой", он был похож на итальянского рыбака.

– Боже, Грег! – не веря своим глазам, воскликнула я. – Грег Барри!

Оскалив зубы, Грег Барри громко захохотал.

– Я был уверен, что и в таком наряде ты меня узнаешь, – сказал он. – Да, это я. Тот самый хлыщ, который, как только появляются деньги, приглашает тебя в ресторан на ужин.

– А что ты здесь делаешь? – придя в себя после его крепких объятий и бившего мне в нос тухлого запаха рыбы, гневно спросила я.

– Я провожу здесь свой отпуск, – мягким голосом ответил Грег. – Услышал, что ты где-то здесь, и, естественно...

Несмотря на всю его сумасбродность, Грег мне нравился. Я знала, что и руководство "Блэк энд Мориингтон", даже понеся на издании его первой книги убытки, хорошо к нему относилось. Они видели в нем писательский талант и не хотели терять с ним деловых связей. Именно поэтому Артур Морнингтон заключил с Грегом контракт на работу в нашем самом популярном журнале "Тайм энд Тайд".

– Только подумайте – он в отпуске! – с подозрением глядя на него, воскликнула я. – Да ты и двух месяцев у нас не проработал! И в каком же это ты отпуске, хотелось бы знать!

Каждый раз, когда на лице Грега появлялась такая улыбка, я чувствовала, что сейчас он начнет лгать.

– Дорогая, когда руководство сажает меня в рыбацкую лодку и при этом выделяет мне энную сумму денег, то я считаю, что отправлен в отпуск.

Я пристально посмотрела на него: